Негр подошел к полкам с лекарствами и, достав две бутылочки с пилюлями, сверился с этикетками. Затем свернул крышечки и высыпал таблетки прямо в коробку.
— Вы можете сказать, что происходит? — спросила Девлин.
Коули неопределенно пожал плечами.
— Обычное дело при тюремных бунтах — люди режут и грабят друг друга, затем напиваются до потери пульса и выпадают в осадок.
— А такое уже случалось раньше?
— Года этак четыре назад компания мексиканцев и нигеров устроила потасовку в механической мастерской, но подобного нынешнему еще не было. Правда, здесь вспоминают заварушки в Атланте, Нью-Мексико, где зэки захватывали всю тюрьму, после чего черные начинали мочить белых, белые отыгрывались на мексиканцах, мексиканцы лупили друг друга, а заодно и китаез с индейцами… Похоже, это нам и предстоит.
— И чем все кончится?
Коули вернулся к полкам и достал следующую порцию бутылочек.
— Когда они устанут бить и резать, — бросил он через плечо, — начальник тюрьмы пришлет сюда охранников, которые убьют еще несколько человек. Нас всех накажут, лишат привилегий, а то и изолируют на несколько недель. После этого мы будем готовить следующий мятеж.
Выражение лица Девлин, видно, было достаточно красноречивым, потому что Коули мягко улыбнулся:
— Да вы не бойтесь, докта Девлин: мы здесь в относительной безопасности. — Он кивнул на бутылочки из-под таблеток. — Особенно когда избавимся от этого дерьма.
С этими словами Коули высыпал содержимое бутылочек в картонную коробку из-под полотенец.
Девлин подошла поближе и взглянула на этикетку одного из опустошенных пузырьков: Торазин, 50 мг. Она подняла глаза на Коули.
— Все, что они от нас захотят, — это наркотики все, что может подбодрить или, наоборот, успокоить, а еще лучше — вырубить напрочь. Рано или поздно они за этим и явятся. Но мы к этому приготовимся, верно?
— Как скажете, — ответила Девлин.
— Они с большим удовольствием накачиваются торазином и бензедрином, предпочитая их кокаину и самогонке. — Коули снова улыбнулся. — Как насчет немного помочь?
— О чем речь, — улыбнулась в ответ Девлин.
Вдвоем они прошерстили все полки, доставая все, что стимулировало психотропную активность. В коробку ссыпались таблетки, ампулы и капсулы валиума, квиналбарбитона, тезепама, халдоля, флюфеназина и стелазина. Дно коробки смахивало на калейдоскоп. Девлин уже почти не удивлялась невероятному для относительно небольшой больнички количеству сильных транквилизаторов.
— Эта штука довольно ядовита в больших количествах, — заметила она, когда Коули потянулся за большой упаковкой амитриптилина.
Коули только хихикнул:
— Не знаю, как вы, докта, но меня это вполне устраивает. Если число психов, желающих перепилить мне горло, малость поуменьшится, я только приветствую это.
С этими словами он опрокинул упаковку над коробкой. Идея подсунуть нейролептические лекарства малосведующим в этом людям слегка покоробила Девлин, но тут она вспомнила крики обожженного охранника…
— Как бы нам потом не пришлось иметь дело с адвокатами, — сказала она.
Ей под руку попалась целая коробка сильнодействующего слабительного. Она показала ее Коули.
Тот ухмыльнулся:
— Отличная идея!
После этого Девлин досыпала в коробку по пригоршне мочегонного, понижающего давление и рвотного. Когда коробка заполнилась наполовину, Коули перемешал лекарства и украсил их сверху кучкой шприцев и игл.
— Это их немного отвлечет, — сообщил он. — А теперь пошли со мной.
Девлин придержала вращающиеся двери и пропустила Коули с коробкой в коридор. Проследовав за ним через тихую палату и миновав закрепленную клином деревянную дверь, она прошла мимо комнаты с телевизором и ванной. Перед первой из двух массивных дверей, перекрывавших коридор, они остановились, и Коули, зажав коробку под мышкой, отпер замок своим ключом. В этой двери из листовой стали на уровне глаз была прорезана щель для наблюдения. За дверью находились комната охраны, кабинет доктора Бара, в общем пустой, не считая старых регистрационных книг, и маленькая неопрятная комнатенка для свиданий с адвокатами и родственниками. Далее находилась вторая дверь, на этот раз сваренная из металлических прутьев. Коули отпер и ее. В конце коридора они с Девлин свернули за угол и прошли через холл, двойные деревянные двери которого вели уже прямо во двор.
Двери были прикрыты, но не заперты: ключи от единственного входа в лазарет находились у дежурного охранника. Обычно больницу запирали только на ночь, и Сянь оставил двери открытыми. Точно, Сянь — Девлин вспомнила его имя; она вовсе не была расистом.
— А что случилось с Сянем? — спросила она.
— Когда я видел его в последний раз, он пер на хребте к главному входу дымящегося парня.
— А Галиндес был с ним?
— Нет, Сянь был один. — Коули передал девушке коробку с таблетками. — Между прочим, человек, заметивший здесь женщину, не успокоится до тех пор, пока не высадит двери.
Девлин поежилась, но замаскировала свой страх шуткой:
— Как же, десять тысяч лет без бабы…
Коули взглянул на нее:
— Чего-чего?
— Я подсчитала, — пояснила Девлин, — что, если сложить вместе время, проведенное заключенными без женщин, получится около десяти тысяч лет.
— Это точно, — подтвердил Коули. — Уж посиневших яиц здесь хватает. И прокисшего тестостерона тоже. Он здесь как молоко портится…
Найдя это сравнение малоприятным, Девлин встала за дверью, когда Коули потянул на себя одну из створок. Сквозь щель между дверью и косяком она увидела часть двора. Небо над восточной стеной совсем почернело. Лучи двух прожекторов, установленных над главными воротами, шарили по двору. Тюремные же блоки тонули в абсолютной тьме. Коули щелкнул выключателем, и над дверью снаружи загорелась лампа, отчего двор и блоки стали почти не различимы глазом.
— Дай-ка мне нашу коробушку, — сказал Коули.
Девлин подсунула ему коробку, и он исчез снаружи. Девушка вернулась к щели: негр появился в поле ее зрения уже в самом низу лестницы и поставил коробку на землю.
— Эй, Коули!.. — послышался голос из темноты.
Девлин не видела говорившего. Коули выпрямился и, прищурившись, всмотрелся в темноту. Затем неторопливо повернулся и стал подниматься по лестнице.
— Эй, Коули, куда намылился? Погодь-ка минуту!
Коули не остановился, но и не прибавил шагу, чтобы не выказать страха. Ткнув пальцем в сторону оставленной коробки, он крикнул в темноту:
— Здесь все то клевое дерьмо, что вам нужно. Бензики, барбитура, кодеинчик — все, что у меня было. Так что угощайтесь, ребята, и балдейте!
Отвернувшись, он преодолел последние две ступеньки.
Из темноты за его спиной вылетела неясная фигура.
— Коули! — закричала Девлин.
Неизвестный взлетел по лестнице, сжимая в руке здоровенный разводной ключ. Настолько же хладнокровный, насколько и здоровенный, Коули легко увернулся и встретил нападавшего ударом ноги в горло. Незнакомец закувыркался вниз, выпустив из руки свой ключ в самой высокой точке дуги, нацеленной в голову негра; Коули поднырнул под летящую железяку, и та, грохнувшись о дверь, зазвенела на камнях крыльца. Коули покачнулся и неловко прыгнул на последнюю ступеньку. С другой стороны выскочил еще один человек и схватил негра за ноги. Стараясь удержать равновесие, Коули одной рукой сгреб врага за плечи, а вторую запустил себе в карман. Выхватив оттуда связку ключей, он бросил отчаянный взгляд на Девлин и, уже падая как подрубленный, зашвырнул ключи в холл.
— Запри дверь! — взревел он. — Запрись изнутри!..
Девлин обнаружила, что движется без малейшего представления о цели своих действий, хотя чувства ее необычайно обострились, фиксируя каждую деталь происходящего. Вопли и топот бегущих ног. Громкий выдох из груди Коули, когда тот с силой вмазался в правую створку дверей. Ослепляющее сияние лампы. Призрачные фигуры, выныривающие из тьмы. Блеск ключей на каменном полу. Разводной ключ, валяющийся рядом…
Девлин перешагнула через связку и, схватив разводной ключ обеими руками, услышала собственный пронзительный вопль:
— Отпустите его, паскуды!..
В поле зрения у самых ее ног появилась голова мужчины, глаза которого наполнились ужасом от чего-то поднятого над головой девушки. Девлин расставила ноги и, согнув их в коленях, встала поудобнее, словно приготовившись колоть дрова на ранчо своего отца. Громкое хаканье вырвалось из ее груди… Сильный удар передался через ее запястья и руки до самого позвоночника. Где-то что-то хрустнуло и податливо раскрошилось. На полено это вовсе не походило…