Иван чувствовал, что нет никакой мочи ждать, что надо выходить немедленно! срочно! во что бы то ни стало! Он был в упадке, на грани... и все же он пробивался к Свету. Периферийными рецепторами он ощущал, как Сверхпрограмма въедается в Черноту, как она разгрызает мозг демона-колдуна.
Глаза открывали ему извне картину: усыхает, съеживается гигантское тело, пропадает в складках непомерного балахона-сутаны. Уже не видно лица, рук, птичьих лап...
Иван вырвался в Свет. Вернулся в свое тело. И упал - никто его не поддерживал. Охранников не было - то ли они разбежались при виде смерти своего хозяина, то ли их вообще уже не было, ведь они могли составлять с демоном Аввароном одна целое, быть его внешними ипостасями. Иван рухнулу понимая, что он победил Авварона. Впервые победил этого духа зла и подлости, коварства и ненависти, за все годы, что он провел в Пристанище, что был с ним в одних мирах.
Он лежал, уткнувшись головой в нижнюю ступеньку - и прямо перед его почти незрячими глазами лежала его же седая, уже с желтизной, большая прядь, она выпала от старости, от невероятной дряхлости. А еще рядом лежала его же рука - но это была рука скелета, рука мумии. Он выжал из себя все!
Он отдал все! Теперь он мог умереть. , Складки тяжеленного балахона-сутаны сползли вниз. И из-под них выпало что-то маленькое, похожее одновременно на черную куклу и трупик крохотной обезьянки. Иван пригляделся - это был сморщенный, совершенно голый и мертвый Авварон Зурр бан-Тург в Шестом Воплощении Ога Семирожденного. Это было все, что осталось от посланца потустороннего мира в Пристанище. Нет...
с другого конца ступенек, из-под балахона вдруг выскользнул голый розовый червь с прозрачной головой и горящими красными глазками. Червь был еле живой, он изворачивался, свивался в кольца, но двигался еле-еле, Иван хотел встать, чтобы раздавить червя. Но не смог. И тот скрылся в молочной белизне, у далеких и в то же время близких стен с черными нишами.
Он не ощущал себя победителем. Он умирал. Опять над его запрокинутым лицом плыло бездонное небо, опять дул ветер и шумел в вышине листвою, опять батюшка, старик-священник вел с ним долгую, бесконечную беседу, а облака сплетались в фигуры и с неба звучало попеременно: "...будь благословен... прокляну его... будь благословен... прокляну!" Сердце билось с перебоями, надолго замирая, умолкая. Да, он прожил отмеренное ему, он выжал себя до капельки, и нет больше сил даже встать на колени, перевернуться, поднять руку. А батюшка упрямо твердил: "Иван, идущий в Космос, отдает свою душу в лапы сил неведомых и страшных, он выходит из-под покровительства Церкви, он выходит из-под крыла Господня, и судьба его пропитана горечью полыни, нет ему отдохновения, нет спокойствия и опоры, он сам вырывает Землю из-под себя, так с кем же его сравнить можно? Идти в неведомое дозволительно, лишь испросив благословения Божьего..." И перекрывал голос батюшки благовест, разлетался окоемным звоном в неведомые дали, и звучало торжественно и тихо:
"Иди! И да будь благословен!" Иван вспомнил все. Его благословил на подвиг Первосвященник Земли Русской, Патриарх Всея Руси. Как давно это было. Разве он не утратил еще того благословения?! Или он уже отвергнут, проклят? Он провел высохшей легкой ладонью по груди - крест теплился на ней. Это маленькое чудо! Это сейчас главное! Бго не отвергли и не прокляли несмотря на всю кровь, которую он пролил, несмотря на все предательства, которые он совершил, несмотря на слабость его и гордыню, тщету и бездушие, уныние и безумную ярость. Он еще жив. Это хорошо... Иван снова бросил взгляд на трупик Авварона. Тот стал совсем черным, будто обугленным, и маленьким, скрюченным, жалким. Сверхпрограмма уничтожила демона-колдуна. Так может быть, это и входило в задачи "серьезных" людей? Может, они спасали человечество?! Пусть его, Ивановой жизнью, но все же человечество, все сорок восемь миллиардов?! Тогда их трудно обвинить в чем-то. Если это так... можно умереть! И все же сомнение мешало Ивану смежить глаза. Нет!
Что-то здесь нечисто!
- Будьте вы прокляты! - выдавил он, внезапно осознав, что все не так, что все значительно страшнее, хуже, подлее. - Ничего не выйдет у вас!
Из последних сил он взобрался на ступень, потом на другую... Здесь!
Должно быть здесь! Он долго рылся в складках тяжелой сутаны. Изнемогал.
Падал в нее лицом, задыхался, терял сознание... Но он нашел то, что искал.
Кристалл! Надо его уничтожить! Но как?! Иван сунул желтый кристалл за, пазуху. Он не должед-яикому достаться! Никогда! Ни при каких обстоятельствах! Сознание покинуло его.
"...Иван! ".Иван! ...очнись!" - стучал тихий голос в виске. Невозможно было понять, что это за голос. Сон? Наваждение?
Иван застонал.
"Потерпи! Сейчас будет легче!".
Иван открыл глаза. Шевельнул рукой. Нет, он не умер, рука слушается его. Он приподнялся на локтях, сел, огляделся - пустынный зал, черная кукла под ступенями, серый тяжелый балахон. Да, это все не сон. Это было!
Он встал да ноги.
"Иван! Я с тобой! Я в тебе! - в голове звучал голос Пер-возурга. Иван! У нас слишком мало времени! Надо спешить!"
- Куда? - вслух спросил Иван. "НаЗемлр)!"
- Из Пристанища нет выхода! - изрек Иван мрачно. И прижал руку к рубахе, под которой лежал кристалл. "Ты забыл, о чем мы толковали с тобою?!"
- Нет! Я все помню, - признался Иван, - вы тогда были вежливее, хотя мне и не нравилось это ваше обращение - молодой человек!
"Я в тебе, Иван! Это я даю тебе силы, ты понимаешь?! Я говорил, что мне нет выхода из Пристанища, что с Полигона мне не уйти. Это так. Но я могу его покинуть в чужом мозгу. В твоем мозгу, Иван! Неужели ты не понял тогда намека! Это твой и мой шанс! Но нам надо убираться немедленно, иначе, смерть. Они нас не выпустят. Ты. слишком долго был в забытьи, целых три минуты. Теперь у нас осталось не больше пяти. Я знаю все ходы и выходы. Я буду вести тебя. Ну же, Иван, вперед!" .
- Мне надо к Алене!-твердо сказал.Иван. "Твое тело безжизненно! Я вливаю в него силы. Этого надолго не хватит. Надо спешить. Звездолет, Иван!
Он спасет нас! Скорее в звездолет! Справа - четвертая ниша. Бегом к ней.
Иван неторопливо пошел к нише. Он знал, что Первозург не обманывает.
Но у него было свое мнение.
- Звездолет останется здесь! - сказал он. - Пока жива Алена, он будет ее убежищем и крепостью.