- Что? - невольно переспросил он вслух, "Не трогай, говорю! Ты не смеешь его трогать, не ты его создавал, не тебе он принадлежит! Хотя... хотя, может быть, именно ты будешь в нем!"
- Вперед я доберусь до тебя и размозжу тебе башку! - взревел Иван. Ишь чего захотел - я буду в нем?!
Он резко развернулся, огляделся. Никого не было. Мерещится; Или опять где-то неподалеку леший-телепат, а может, сам Белее. Нет, глупости. Их нет и никогда не было!
Иван разбежался, вспрыгнул на стену - шаг, второй, третий: этого достало, чтобы рубануть паутину над пау-чищем.
Они упали почти одновременно. Чтобы не затягивать возню, Иван рукоятью меча саданул гадине в зубы, вышиб ногой Кристалл из лапищи, успел увернуться от когтей, выскользнуть.
Только он нагнулся за добычей, как паучина ринулся на него. Иван сразу понял, что гадина прекрасно чувствует себя не только в липких сетях, но и на поверхности земли. И он резко выбросил вперед меч.
Реакция у паука была отменная, он замер камнем в микроне от острия, уже почти упираясь в него набухшей полупрозрачной шеей, которая держала над телом-бурдюком череповидную голову.
- Ваш ход, маэстро! - с издевкой сказал Иван.
Ход оказался неожиданным. Паук пригнулся, вжался в землю, надулся... и одним махом перескочил Ивану за спину, на лету секанув его острейшими когтями по ногам. Иван успел обрубить концы мохнатых пальцев. Но это, казалось, не обеспокоило паука. Тот готовился к новому прыжку.
Игра могла продолжаться до бесконечности, но у Ивана не было желания ее продолжать - он давненько вышел из юношеского возраста, когда единоборство с обреченной живностью доставляет удовольствие, он не любил охоты, тем более, что охотник практически всегда выступает с позиции силы, всегда играет белыми. Надо было просто прибить гадину!
Иван уже занес было меч, но паук неожиданно сиганул в дальний конец пещеры, вжался в стену. Иван отчетливо видел, как его лапищи суетливо скребли камень, пытались выскрести в нем лазейку. Нет, камень был прочнее когтей. Затравленное животное это поняло. И от безысходности стало наливаться невероятной яростью. Это была ярость загнанного зверя, помноженная на его отчаяние и его сатанинское естество. Острейшие зубы выбивали нервную Дробь, лапы сжимались и разжимались, полупрозрачное нутро налилось чем-то кроваво-красным, кольчатый хвост бил по полу и стенам, глазища горели.
Да, пора его бить, подумал Иван. И нагнулся, поднял Кристалл. Именно на это и клюнуло тупое создание. Оно ринулось на противника живым всесокрушающим снарядом. И было в этом снаряде не менее трех центнеров.
Дело могли решить доли мгновения.
Иван машинально выставил левую руку вперед. Меч в правой был готов к удару. И все же он не хотел убивать тварь. Он хотел ее всего-навсего остановить. Нет, поздно!
...Но тварь остановилась, замерла. И безвольно поплелась в угол - туда, где сопливыми ошметками содрогалась обрубленная паутина. Был каждый шаг восьминого-го или восьмирукого паука странным, неестественно вялым, неживым. Что возьмешь с него, нежить- она и есть нежить.
Нет, тут дело в другом.
- Вот тебе к раз! - вслух удивился Иван. Он только сейчас заметил" что в выставленной вперед левой руке был зажат чуть посверкивавший в темноте Кристалл. Не может быть!
- Попробуем, испытаем!
Он опять вытянул руку в сторону паучины, вгляделся в него сквозь искажающие все на свете грани и плоскости Кристалла и пожелал, чтобы паук запрыгнул на потолок.
Паучина послушно сиганул вверх, вцепился в обрывки паутины и затрясся там, наверху.
Иван расхохотался. Ему стало вдруг до невероятной легкости весело.
Кристалл? Да это же усилитель-телеки-незатор! Ему давно говаривали сведущие люди, что разработки по управлению мыслью на расстоянии близки к завершению. Он не то чтобы не верил, а просто не придавал значения всем этим пустякам- близки так близки, ну и пусть себе. Нет, все надо пробовать в деле, испытывать на собственной шкуре!
- Вот и сиди там! - приказал он пауку. - А нам в путь пора!
Напоследок он еще раз оглядел гадину. Жуть! И в это мерзкое тело его кто-то намеревался засадить? Да он бы в первую минуту разбил бы себе голову о стену. Нет! И Ивана вдруг словно молнией озарило- внутренней молнией!
Ведь он же бывал в чужих телах". Неправда! Нет! Этогеие может оыть! Мозг отказывался соглашаться. Но возвращающаяся урывками память твердила; бывал!
бывал! и именно там, в Системе, на Хархане! Он был в телах этих монстров-негуманоидов, он вселялся в них... нет, он просто каким-то неизъяснимым приемом мог облечь себя, свое "я" чужой и чуждой плотью. У него был превращатель! Точно, теперь он вспомнил, что это за маленькая, кругленькая штуковина размером с яйцо... это и было яйцо-превращатель. Гут Хлодрик! Старина Гут Хлодрик ему подарил эту штуковину перед арестом, перед тем, как его упекли на подводные рудники Гиргеи. Гут со своей бандой выкрал эти штуковины из секретного центра, расположенного на каких-то особо охраняемых кораблях. Эх, Гут! Бедолага! Иван очень образно представил, как старый космодесантник, зубр звездных троп, а потом главарь бесстрашной банды, десять лет державшей в страхе европол и половину Объединенной Европы, теперь с вживленным датчиком в мозгу и кибе-ром-охранником, вгрызается в породу на глубине сорока трех миль от уровня океана. Это пытка, это каторга - бессрочная лютая казнь! Ивану страшно захотелось повидаться с Гугом.
Даже слеза навернулась на щеку. Ведь это он его выручил тогда, спас...
Повидаемся еще, решил Иван. Ему вдруг вспомнилось ощущение необычной силы и ловкости, когда он был в теле негуманоида. Но зачем он все это проделывал, зачем?! Мрак! Темнота! Может, и здесь так же, может, они его перемещали в тело Ве-леса с помощью такой штуковины, только действующей на расстоянии? Нет, навряд ли. Здесь нечто иное, здесь, как они все твердят, перевоплощения и воплощения... но суть-то та же самая!
Иван задрал голову к потолку, точнее, к верхнему своду пещеры - до отверстия, из которого он вывалился, не допрыгнешь. Как же отсюда выбираться? Вот еще незадача. Здесь даже "волшебный" Кристалл бессилен.
Иван уселся прямо посреди темной пещеры, пригорюнился.
Положение было безвыходное. В этом каменном мешке можно сгнитьзаживо, и ни одна тварь поганая из туземной шатии-братии не поможет!
Еле слышный знакомый смешок отвлек его от горестных мыслей. Смех этот, реденький, сухой, старческий, прозвучал из-за спины. И Ивану сразу вспомнилась рубка капсулы. Там было так же. И прозрачный пол с плавающими под ним в гигантском аквариуме гиргейскими клыкастыми и языкастыми рыбинами тоже всплыл вдруг в памяти. Старуха! Проклятущая старуха! Это могла быть только она!