Любил. Но это был не тот Космос, не его Пространство. Оно было иное, чужое. Он увидел это сразу. Пустота была густой, вязкой, она таила в себе столько всего, что сердце сжималось в нехорошем предчувствии. Пустота была колдовской. Иван сразу понял это. И он понял еще одно - капсула не летела сама, не мчалась по своей и его воле, нет! Ее притятвало каким-то колдовским магнитом, ее всасывало колдовской силой в омут неведомого.
Иван пристально всмотрелся вперед, в невидимую еще цель, в Пустоту. И в глазах его стало зелено - зелено той вязкой пугающей предобморочной жуткой зеленью, которая сулит лишь одно... непробуждение.
Он с силой сжал виски. Заставил себя оторваться от Пустоты. Да, это дьявольское логово! Это лежбище Смерти! Зачем он дал согласие! Они обрекли его! Они все знали - и все равно обрекли!
Он никак не мог вспомнить событий последних недель, дней. Их будто вытравили из его памяти. Только эта странная встреча после "дикого пляжа", только отдых после Гадры... Но ведь было что-то еще. Точно - было!
Он силился вспомнить, но не мог. Наваждение! Морок!
Сон наяву! Три Дня подготовки, эти спешные три дня он начинал вспоминать. Суета! Все суета сует и всяческая суета! Нет! было что-то важное, главное! Он как-то машинально провел рукой по груди, будто пытаясь нащупать привычное, знакомое, свое... Но ничего не нащупал, и даже не смог понять, что - что там должно было быть.
Нет! Так нельзя! Иван сосредоточился, прогнал из годовы все лишнее, все ненужное. Не время рефлексовать* Мало ли что может привидеться, прислышаться. Особенно тут, в проклятом месте, в секторе смерти... Да, он уже вошел в этот сектор - слева от него, всего в трех метрах, слабо пульсировал красный индикатор, утративший мгновение назад прозрачность.
Капсула пересекла незримую границу.
Вот он - сектор смерти!
Иван ожидал чего-то необычного, страшного. Но ничего не происходило.
Он по-прежнему висел в жуткой Пропасти Мироздания и одновременно стремительно падал в нее. Он чувствовал нутром - здесь нет того, привычного, времени. Здесь не XXV-ый век от Рождества Христова, не 2479-ый год, и никакой другой. Здесь все свое, в том числе и время. Ему захотелось немедленно отключить прозрачность, замкнуться в объеме, зримом объеме капсулы как в крепости. Он еле сдержал себя - нельзя поддаваться нахлынувшему ужасу, нельзя! Иначе конец! Теперь он ясно видел очерченный посреди вековечной Тьмы коридор - полыхающий мрачной колдовской зеленью туннель... Куда? Кто знает! Ни одному человеку не удавалось до сих пор выбраться из Того мира.
Ничего нельзя было объяснить, все это не поддавалось земному материалистическому анализу. Здесь царили свои законы. И понимание этого приходило с самого начала. Индикатор сверкал малиновым подмигивающим зраком, предупреждал. Но что толку предупреждать об опасности того, кто сам идет ей навстречу. Иван до боли в глазах вглядывался в неизвестность. И видел уже, что никакого туннеля-коридора нет и не было, что все наоборот, что капсула капелькой живой дрожащей ртути течет по мрачной поверхности:
мохнатой, дышащей, живой. Да, он висел совершенно один в этом Живом Пространстве и одновременно тек с этой капелькой, видел ее со стороны.
Такого нельзя было вынести! Рассудок отказывался принимать всю эту дьявольщину!
- Ничего! - проскрипел Иван, почти не разжимая губ. - Нечего!
Разберемся!
Он уже собирался погасить прозрачность. И вдруг, без всякой на то причины, ясно осознавая, что это психоз, бред, бессмыслица, ощутил - сзади кто-то есть. Нервы!
Проклятые нервы! Это надо же так взвинтить себя! Иван был готов собственными руками, превозмогая боль, вы
рвать из себя эти чертовы нервы. Но он не давал воли чувством, он давил порывы, он выдерживал то, от чего обычный земной человек давно бы сошел с ума. Там нет никого! Там не может быть никого! Капсула неудержимо, с немыслимой скоростью несет его вперед - к загодочной планете Навей. Все что позади - это лишь пройденный путь, пустота, там только пустота.
Иван медленно, словно в тяжелом сне обернулся.
И он не ошибся.
Прямо на него, в упор, с расстояния в пять-шесть метров смотрели два знакомых напоенных жгучей злобой глаза. Были они воспаленно-красными, с бездонными зрачками и наползающими сверху бельмами. Он сразу вспомнил эти глаза. Он их видел там, над хрустальным полом, в лиловом полумраке.
И лицо было тем же, старушечьим, изможденно-древним, перекошенным то ли страданиями, то ли ненавистью. Лицо было огромным, светящимся нездоровой желтизной. Верхняя губа, растрескавшаяся, морщинистая, была покрыта редким рыжим пухом, она подрагивала, приоткрывая желтые поблескивающие нечеловеческие зубы.
Первым движением Иван вскинул руки вверх, ожидая нападения, защищая себя. Но тут же опустил их, расслабился. Гипнограмма! Это обычная гипнограмма, и ничего более! Он в зоне гипнолокационного давления. Ничего этого нет! - уговаривал его разум. Есть! - жгли нелюдским огнем глаза. Кто ты? Зачем ты здесь?! Чего ищешь?! Смерти?!
- Ты найдешь ее! - неожиданно громко пророкотало со всех сторон, будто по этой безмерной пустоте были развешаны тысячи динамиков. И еще раз, но уже иглою в мозг, беззвучно, пронзительно четко: - Ты найдешь ее здесь!
Цепенея от ужаса, Иван стал шарить по телу, отыскивая что-то, очень нужное, необходимое, спасительное. Он не мог совладать с собой, руки тряслись, ноги подгинались... и только когда он ненароком смахнул пот со лба судорожно сжатым кулаком, понял: он же у него в ладони, вот он Кристалл!
Иван взметнул вверх руку, полуразжал пальцы - сквозь них чуть сверкнуло голубоватым блеском, Кристал светился, играл бликами.
- Сгинь! - выкрикнул Иван в исступлении. - Сгинь наваждение!
Кровавые глаза полыхнули огнем, скрылись под бельмами, морщинистый рот ощерился в еле приметной улыбке. Тяжелая узловатая, будто свитая из земляных корней рука с черными звериными когтями выскользнула из непомерного рукава балахона, потянулась к его горлу. Это было страшно!
Этого вообще не могло быть... Но рука, сжимаясь и разжимаясь, словно уже сдавливая хрупкую живую человеческую плоть, тянулась к беззащитной шее - Иван стоял как вкопанный, он еще не вжился в этот мир, он не мог понять его законов, он просто был в нелепой и смешной растеренности. Фантастическая реакция и отменное самообладание тысячи раз спасали его в ситуациях значительно более жутких - и на коварной Гадре, и в гиргейских подводных лабиринтах... Но тут было все не так. Это все было запредельным.