Иван осторожно, вытянулруку, хрунул, палец в упругую преграду.
ПаЗрьец-завяз в ней",но .недробил насквозь. Тогда о"-приложил ладонь. Но и ладонь не проходила - она сначала вдавливалась в мягкую, поверхность невидимой npei грады, но чецез несколько сантиметров натыкалась на что-то плотное. Преграда не хотела пропускать человека пр часп тям. Только полностью, целиком, всего. Иван приблизился к ней, прижался всем телом. И ощутил, как его обволакивает теплым и мягким. Он сам не заметил, как произошел переход - ведь он не сделал вперед ни шага. Но преграда разом пропустила его, сместившись назад. И открылось...
Открылось Ивану страшное зрелище. Он даже качнул головой, будто отгоняя наваждение. Да только никаких наваждений-фантомов не было. Явь открылась его взору.
Сотни три ступеней пирамидой бежали вверх, обрывались у широкой и плоской площадки, обрамленной столбами-колоннами... Нет, это были не колонны, Иван разглядел, это были идолы с уродливо-жестокими лицами огромные каменные идолы, сделанные в виде колонн, подпирающих тяжеленные, многоступенчатые и многоэтажные своды нелепой и сказочной конструкции. Но не в них была суть, хотя они и бросались в глаза первыми, как самое крупное и величественное во всей Открывшейся картине. Главное происходило под ними.
Возвышенная площадка с причудливо-уродливыми ограждениями обрывалась крутым, выдающимся вперед раздвоенным мостом-уступом. Это сооружение нависало над тем рвом, в который Ивану так и не удалось попасть. А во рву копошилась та самая, знакомая Ивану мерзость. Причем копошилась она как-то оживленно, возбужденно, совсем не так вяло и сомнамбулически как у стены со скобами. Но и мерзость Ивану была неинтересна. Его внимание привлекало другое.
За каждой колонной, на ступенях, на сводах-этажах, напоминающих индийские храмы, везде и всюду, словно в кошмарном оцепенении стояли двуногие, двурукие, напоминающие издали... но все же не люди. Стояли Существа уродливо-страшные, не похожие друг на друга, но вместе с тем сходные своим уродством. Они явно были мыслящими, в отличие от тех, тварей, что наполняли ров. Не верилось, что разум мог сам, по велению Творца, облечься в подобную плоть.
В глубине колоннады царил густейший мрак. Но именно оттуда раздались первые приглушенные звуки, именно там началось движение - странное движение на фоне всеобщей, какой-то потусторонней оцепенелости. Еле слышные заунывные звуки странной и дикой мелодии донеслись до Ивана. И он не мог разобрать, что это за инструменты, он никогда не слышал подобного. Звуки сопровождались нарастающими придыханиями, подвываниями, ухания-ми... Из тьмы медленно выступало нечто белое, влекомое двумя серо-зелеными тенями.
Иван затаил дух.
Он уже догадывался, что это, точнее, кто это. Но не мог поверить глазам. Два монстра-здоровяка, чрезвычайно уродливых, похожих на тех, что были в пустыне вели обнаженную прекрасную женщину. Один из них чудовищной когтистой лапой удерживал пленницу за ее светлорусые волосы, а другой сжимал локоть. Насколько была хороша она, настолько отвратительны были монстры. Их слизистая сырая кожа зеленовато-серых переливающихся оттенков вызывала омерзение. На гадкие морды не хотелось смотреть. Упористые птичьи лапы, казалось, раздирали огромными когтями плиты. Но не они привлекли внимание Ивана. А только она. Одна она.
Это была Прекрасная Елена. Аленка!
И монстры медленно, но неотвратимо, под завывания дикой потусторонней музыки и уханья, охи, сопенье сотен оцепенелых уродов вели ее к уступу над пропастью. Ничего хорошего от всего этого ожидать не приходилось.
Огненно-красные, желтые, зеленые языки чудовищ вырывались из пастей и клювов, взлетали вверх, будто языки подземного адского пламени. Прожорливые гадины ждали добычи.
У Ивана сердце сдавило обручем. То, что должно было произойти в ближайшие минуты, а может быть, и секунды, не вызывало у него сомнений. Эти изверги собираются столкнуть Алену в ров. И не имеет ни малейшего значения, с какой целью они это делают: в жертву ли ее приносят своим тупым и жестоким богам-истуканам, подкармливают ли своих любимцев-чудищ, развлекаются ли подобным не самым гуманным образом - Ивану было плевать на внеш-ний флер. Но он еше не решил, что делать.
А тем временем монстры медленно, в ритмах ритуально-магической музыки, извиваясь и припадая на корявые лапы, жутко скалясь и тараща глаза, вели Алену на заклание.
Ритмы нарастали, движение убыстрялось. Дробный стук, который Иван поначалу принял за случайные посторонние звуки, неожиданно органично влился в дикарскую музыку, стал громче, дробнее - теперь было видно, что это тысячи оцепенелых, словно загипнотизированных или зомбиро ванных уродцев выбивали дробь собственными зубами. Постукивание переходило в клацанье, становилось почти оглушительным - одновременно размыкались и смыкались тысячи челюстей, стеклянели желтые и яро-красные глаза, еше большее оцепенение сковывало члены каждого в разношерстной толпе.
- И-и-й!!! - прорезал воздух высокий и вместе с тем хрипловатый звук.
Повторился через несколько секунд. И снова, опять стал накладываться на клацанье, вплетаться в ритмы.
Это был непостижимый дьявольский ритуал. Психополе гнетущим удушающим прессом пронизывало каждую кроху пространства. Тысячи сатанинских отродий, пребывающих в оцепенелом экстазе, испускали вовне волны ненависти, злобы, мстительности, нетерпимости. Не каждый смог бы оставаться долго в этой атмосфере исступляющей черной энергии.
Нелюди! Твари!! Гадины!!! - билось у Ивана в мозгу. Он знал, что нельзя медлить ни секунды, но оцепенение захватывало и его. Оно было страшнее любой трясины. Оно чем-то напоминало воздействие мощнейших психотронных генераторов, применявшихся на Земле еще с середины XX века, но запрещенных к началу ХХШ-го. Полное подавление собственного "я", полная власть над личностью. Практически над любой, за редчайшим исключением.
Но Иван и был тем исключением.
Где верный меч?!
Где лучемет?!
Ничего, кроме голых рук!
Иван наливался силой. Злил самого себя. Изнежился! Обабился! Размяк!