Клятва родилась из унижения: «Отомщу!»
Что бы она ни делала: шла в школу, готовила уроки… — она стояла у стены под градом насмешливых взглядов, а Вадик танцевал по очереди со всеми влюблёнными в него девицами, кроме неё.
Вовсе этот Вадик не тот, за кого она приняла его.
Легкомыслен, беспечен. В последнее время стал часто произносить речи со сцены. И, когда звучит его глубокий баритон, девчонки млеют — не понимают смысла того, о чём он говорит, слушают лишь модуляции его богатого голоса. Не только она попалась на удочку — чуть не в очередь выстраиваются девицы идти с Вадиком после уроков, провожают до дома. А он нежится в девичьей любви, лоснится довольством.
В ослеплении Руслана не желала видеть, что Вадик, в свою очередь, изо всех сил старается угодить окружающим. А если нужно кого-то поругать, лишь советует получше учиться или не прогуливать уроков.
Она продолжала следить за каждым его шагом, про себя повторяла его слова, глупо улыбалась, когда думала о нём. И, может быть, в гораздо большей степени за невозможность избавиться от наваждения, чем за равнодушие к ней, возненавидела его. Наступил день, когда она ощутила себя готовой для боя. На одном из собраний, посвящённом школьным текущим делам, потребовала слова.
Шла по проходу под сочувственными и насмешливыми взглядами, разбухала злобой. И эту злобу взойдя на трибуну, обрушила на Вадика — клеймила его как врага человечества.
А он моргал. Разинут рот, глупы глаза на малиновом лице.
Не дышали девчонки, и мальчишки, и учителя.
А лишь она замолчала, раздался возглас:
— Давно пора гнать его из секретарей!
Голос — мужской, и нетрудно предположить: владелец его влюблён в одну из поклонниц Вадика.
— Устроился в цветнике! — ещё мужской голос.
Обвал. Один за другим вставали парни и — казнили Вадика: барин, бездельник, учится хуже многих, в вождях держат за рожу да за кожу, моделью работать ему, а не молодёжным лидером.
Руслана продолжала стоять на трибуне: дирижёром, с поднятой палочкой, собирала голоса в хор.
Против любого из выступающих она точно так же стала бы бороться, а тут в союзниках её лютые враги — род мужской, ненавистный.
Вадика сняли с должности общим собранием. Учителя не успели вмешаться. Как ни орали очнувшиеся от потрясения девчонки, как ни стучали ногами, победило мужское население — парней оказалось в школе больше, чем девчонок.
Руслана стала героиней дня. Девчонки негодуют, парни благодарят и разговаривают с ней о футболе.
Подошла к ней Мелиса Артуровна, сказала скупо: «Молодец». Руслана за неё добавила: «Первый бой выиграла!»
Мелиса считается лучшим и самым умным учителем школы. И Мелиса всегда — в бою: с учебниками истории, с теми великими деятелями, которые унижали и обижали людей. Её уроки — бунт! Бунт против Петра, Нерона… — всех тех, кто убивал безвинных. И её уроки, и её злость — те же, что живут сейчас в ней, в Руслане: всех властителей казнить, уничтожить.
Мелисино «молодец» — поддержка!
Победа бальзамом залила раздражённое нутро Русланы. Спокойствие не пришло, но пришла уверенность: возможна борьба с мужиками, которые хотят определять жизнь.
Попутчица уверенности — досада на девчонок. Что же они, дуры, не понимают: она их спасает! Подошла к Леониде.
— Ты-то что злишься на меня? Тебе-то, как и мне, ни черта не светит в личной жизни, если мы не отвоюем равные права с мужиками!
Леонида пожала плечами и отошла.
Несколько дней Руслана маялась от обиды — шипение девчонок ей вслед, презрение и недоумение Леониды отравляли победу.
Но вот как-то, на одной из больших перемен, к ней подошла невзрачная Вероника из параллельного класса.
— Ты уверена, что знаешь, как жить? — спросила тонким голосом.
— Уверена. Я знаю, как бороться за наше достоинство. Давай вместе.
— Сначала скажи. Из твоего выступления получается, что ты лучше других всё знаешь, я хочу понять.
— А что тут понимать? Власть у мужчины.
— Ты хочешь власти? — спросила Вероника.
— Нет, я хочу равенства.
— Но, если отнять власть у мужчин и отдать её женщинам, получится не равенство, а власть женщин. Ты хочешь этого? Если честно, Вадик не обижал никого. Он старался каждому помочь. Получилось несправедливо.
— Ты что, тоже втюрилась в него?
Вероника вздохнула.
— Ну, что за слово?! Тот, кто на виду, завораживает. И ты, смотри, какие сильные чувства вызвала у нас.
— Ненависть.
— У кого — ненависть, у кого — восхищение. Никто не остался равнодушным. Не все же были влюблены в Вадика! А Вадик совсем не такой монстр, каким ты его нарисовала.