Сегодня весенний день, а вовсе не весенний. Дождь вроде как дождь, а каждая капля звенит от холода. Я продрогла в своей тёплой куртке — зуб на зуб не попадает. Может, потому, что не выспалась. Глаза слипаются.
Сразу, прямо в куртке, прошла к себе и рухнула — спать.
Снится мне голос Дениса: «Вы — самая красивая. Вы — самая добрая. Вы — самая умная…»
Почему он зовёт меня на «вы»?
Не снится. Голос Дениса гуляет по нашему дому свободный, чуть хриплый, чуть задыхающийся:
— Вы — несчастны, вы измучены, согласитесь: вам нужно уехать.
Денис выполняет мою просьбу. Уговаривает маму. Конечно, Денис выполняет мою просьбу. Он обещал помочь. Почему же мне так больно? Что-то не так в его голосе, в его словах… Я давно уже сижу на тахте. Прикладываю руки к груди и жму грудь, совсем как мама. Только мама пытается вздохнуть, а я — зажать боль.
— Вы — часть меня, я — ваша часть. Раньше думал, сын. Нет. Прошу вас, доверьтесь, я сделаю вас счастливой. Вы будете всегда улыбаться… вам так идёт улыбка. Вы наконец напишете книгу о своих опытах над растениями, вы опубликуете рецепты созданных вами лекарств. Вы откроете в себе новые возможности и реализуете их. Мы будем вместе.
— Что ты мне предлагаешь? О чём ты?
— Замуж за меня…
— Что-о?!
— Вы думаете, я — мальчик. Пусть мне только шестнадцать. Два года пролетят.
— Ты сошёл с ума! — В голосе мамы страх. — У меня есть муж… я старше тебя больше чем на двадцать лет. Морщин с каждым днём будет больше. У меня взрослая дочь.
— Мы — из одного поколения. Вы всё понимаете, как я. Морщины — чушь, если я с вами каждый день, я не вижу их.
— Ты сошёл с ума, — повторяет мама устало. — Ты причиняешь мне боль. Ты мне как сын.
— Есть то, что есть. С детства… Вы входите в класс… вы говорите… вы улыбаетесь — я…
— Пожалуйста, иди домой… Пожалуйста.
— Я не могу жить без вас.
И через паузу — голос отца:
— Мне дадут сегодня пообедать? — голос миролюбивый. — Я слышал, ты делаешь большие успехи. Наперебой, со всех сторон кричат: «Вундеркинд! Гордость родителей!» Я мечтал бы иметь такого сына. Приходи к нам почаще.
Денис молчит.
— Скромен. Я всегда знал, ты — вещь в себе. Даже когда ты писал работы на «тройки». Тебе нужен был разбег. Увлечение биологией затмило для тебя всё, поэтому ты не очень серьёзно относился к математике, но новая дама говорит, ты и в математике — талант! Я склонен ей верить. Маша, поставь ему прибор. Сейчас дочь подойдёт, и мы пообедаем как семья.
— Простите, мама обижается, когда я…
Отец досказывает за него:
— …обедаешь не дома. Её можно понять. Ну, иди, иди. Счастливые твои родители. Маша, что ты такая красная? Тебе опять нехорошо? — И когда хлопает дверь: — Маша, я хочу сказать тебе: я люблю тебя. Это ты рушишь нашу любовь, для тебя существует только дочь. С минуты её рождения первый кусок — ей, ночью сторожишь её дыхание. А уж если у неё насморк, и вовсе не спишь ночи напролёт. Неужели ты не понимаешь, я — твоя половина, первый кусок нужен мне, первый взгляд — мне. Надеюсь, она уедет, и наша с тобой жизнь наладится. Скажи мне хоть слово! — Отец пошёл мыть руки и принялся мурлыкать: — «Сердце, тебе не хочется покоя…»
В тёплой куртке я распарилась, одежда пропиталась потом и затвердела, я — в панцире, я — в скафандре и сейчас или уйду в воду, или вознесусь в космос — навечно. Нужно бы переодеться… но, я боюсь, услышат… Крадусь к окну. Тяну шпингалет вверх, не щёлкнул. Прислушиваюсь. Слава Богу, отец опять разглагольствует:
— Почему я должен ждать? Я голоден. Давай-ка вдвоём. Вспомни, как мы сиживали в молодости. Не сводили глаз друг с друга. Я и сейчас люблю тебя безумно. Сколько лет прошло, а я не разочаровался, нет, ты — ни на кого не похожа…
Приоткрываю створку. Ловлю слова. Успеть до пауз.
— Сегодня один ученик спросил: «А все задачи можно решить? Есть нерешённые? А если ошибка в данных?» Представляешь, и это шестой класс! Ты слышишь меня? Что ты молчишь? Я с тобой говорю? Почему никак не реагируешь?
— А как я должна реагировать?
— Как в юности, взглядом, мимикой, удивлением.
Я уже на столе. Распахиваю окно и, едва дыша, стараюсь без шороха выбраться на улицу; не стукнув, закрываю за собой створку.
Стою, прижавшись к стене своего дома, справа от окна, разинула рот и пью дождь. Очень скоро замерзаю — зуб на зуб не попадает. Ни одна мысль не забредёт ко мне в гости. Льдины-капли бьют по лицу, обжигают холодом, но не тушат боль. Шагну ли, подниму ли руку, чтобы смахнуть с лица льдины-капли, впившиеся в кожу, сгорю от боли.
Меня держит на ногах стена моего дома, в её милости нахожусь и — пью, пью, пью…