Когда Тея выходила из машины, Марша добавила:
— Но будьте уверены, что дом он закончит. Как и обещал.
Усевшись в плетеное кресло на крыльце, Тея наблюдала, как за холмом исчезают задние фары. Только сейчас она поняла, что ни на миг не сомневалась, что Дэймон закончит реставрацию. Эта мысль была равносильна повороту ножа в ее израненном сердце. Он никогда не откажется от работы, за которую взялся.
Он никогда не нарушит данного слова.
Глава одиннадцатая
Застонав, Тея нажала кнопку будильника, вспоминая о тех длинных летних днях, когда в шесть утра в комнату врывался солнечный свет. Теперь на дворе стоял конец сентября, и в шесть было темно как ночью.
Тея встала, быстро приняла душ, натянула старые линялые джинсы и измазанную краской серую кофту. Свои огненно-рыжие волосы она завязала в хвостик, который никак не желал держаться дольше нескольких часов.
Последние четыре месяца Дэймон всегда приезжал ровно в шесть тридцать. Она всегда предлагала ему кофе, от которого он всегда отказывался. Затем он вежливым тоном давал ей задание на день и предупреждал, придут ли рабочие.
Несколько раз она просыпала, тогда он оставлял ей записку с заданиями. Работа, достававшаяся на ее долю, не была тяжелой, но требовала много времени, которого не всегда хватало. В таких случаях Дэймон просто доделывал то, что не сделала она, перед тем как приниматься за свою работу, даже если для этого ему приходилось оставаться за полночь. Часто он работал по выходным, объясняя это тем, что иначе не успеет. Если Тея предлагала свою помощь, он отказывался, явно избегая ее общества.
Он никогда не жаловался, никогда не ругался, никогда не поднимал голос. Он был настолько вежлив, что Тея еле сдерживалась, чтобы не свернуть ему шею. Но он ни разу не дал ей повода для настоящего недовольства, внимательно следя за тем, чтобы их разговоры не перерастали в личные.
Однажды Тея осмелилась спросить у него, не потому ли он держится столь надменно, что тоже скучает по ней, по их былой дружбе и… не только дружбе. Боль, промелькнувшая в его глазах, быстро сменилась традиционным равнодушием, и Тея решила не принимать желаемое за действительное.
Наблюдая за тем, как ее дом постепенно возвращает свое былое величие, Тея не могла не чувствовать огромного удовлетворения. И не столько из-за того, что является собственницей этого прекрасного строения, сколько из-за тех жертв, которые она принесла. Дэймон обращался с ее домом так, словно это было живое существо, каждую историческую деталь он пытался сохранить от разрушения. Теперь здание простоит еще не один век, хоть и выглядит как в день своего рождения.
Через две недели Тея наметила торжественное открытие — разослала приглашения, дала объявления в газеты, сообщила в туристические агентства на востоке. Сшила себе платье специально для этого мероприятия. Строгое викторианское белое одеяние с большими пышными сверху и сужающимися книзу рукавами. Договорилась о поставках продуктов, наняла музыкантов и даже бармена. Чтобы покрыть все эти расходы, ей пришлось не одну ночь напролет просидеть за бухгалтерскими документами, выполняя аудиторские заключения для своей фирмы.
Каждый вечер она садилась у окна на любимое тетино место, чтобы очередной раз поубеждать себя, что она все сделала правильно и должна гордиться собственными успехами.
Но это не помогало. Печаль прочно поселилась в ее душе. Последние четыре месяца были самыми ужасными в ее жизни. Каждый новый день приносил новые мучения — она все больше и больше уверялась в том, что Дэймон окончательно вырвал ее из своего сердца.
Это торжество могло бы стать звездным часом Дэймона. Будет присутствовать весь город. Никто не пропустит возможности выяснить, кем же оказался Дэймон — хулиганом, каким они считали всю его жизнь, или талантом, о котором раструбили газеты.
Люди увидят, каким мастером своего дела он оказался. Все — Тея не сомневалась в этом — будут восхищены его работой. Но сам он об этом даже не узнает. Тея в одиночестве выслушает восторженные комплименты, и ей некому их будет передать: злопамятный Дэймон, ублажая свой строптивый нрав, навсегда уйдет из ее жизни.
Какими бы тоскливыми ни были прошедшие месяцы, Тея знала, что следующие — не месяцы, а годы — будут еще тоскливее. Уж лучше лишенные всякой теплоты служебные отношения с Дэймоном, чем… никаких.
Плюхнувшись на кровать, Тея крепко зажмурила глаза, сдерживая подступающие слезы. Это ужасно — по утрам встречать Дэймона с красными глазами. Однажды он вежливо — ох уж эта его вежливость — поинтересовался, нет ли у нее аллергии.