— Ну-ка, сдёрните эту орясину из седла.
Кто-то бесцеремонно рванул Старбака вниз, и тот слетел со спины Покахонтас, кулём рухнув к ногам полковника.
— Я не шпик. — угрюмо выдавил из себя Старбак, едва к нему вернулось дыхание, — Я один из бойцов Фальконера.
— Фальконера? Какого это Фальконера? — Эванс издал рычание, похожее на лай и смех одновременно, — Не того ли, часом, индюка, который считает себя больно важной птицей, чтобы сражаться плечом к плечу со мной и моими ребятами? Если того, то ты попал пальцем в небо, парень. У Фальконера нет бойцов, у него лишь толпа таких же, как он, соплежуев, цыплячьих душ и гадящих в штаны маменькиных сынков. Ты из которых?
Старбак, как ни подмывало его ответить резкостью на поток оскорблений, сдержался:
— В лесу за бродами Седли полно северян. Они движутся сюда. Я ехал предупредить.
— Брешет, как законник, сэр. — высказался один из двух пленивших юношу луизианцев.
Они походили друг на друга, как близнецы. Оба поджарые, с обветренными физиономиями и быстрыми хищными взглядами. А ещё они напомнили Старбаку Томаса Труслоу. Вооружены луизианцы были до зубов. Каждый имел по карабину, по паре пистолетов, по сабле и по тесаку. У сёдел болтались притороченные к лукам куры со свёрнутыми шеями и кровоточащие шматы свинины, свидетельствующие, что окрестные фермы ребята вниманием не обошли. Один луизианец, обыскав Старбака на месте пленения, избавил юношу от наличности в размере трёх долларов шестнадцати центов, а письмо преподобного и пропуск, будучи неграмотным, покрутил в руках, да и затолкал обратно в карман рубахи Натаниэля.
— Оружия у него не было. — доложил он Эвансу, — Мундира тоже. Шпик он, полковник, сэр. Тут и думать нечего, стоит только говор послушать. Говорит он, как распоследний вонючий янки.
Картечь ударила шагах в десяти от них. Земля под ногами дрогнула, над ямой взлетели комья красноватого грунта. Взвизг разрыва, приглушённый землёй, заставил Старбака невольно пригнуться, но Эванс, в сантиметре от бурой шляпы которого просвистел то ли камень, то ли осколок, бровью не повёл, лишь обернулся к вестовому:
— Ты цел, Отто?
— Тсел, полкоффник.
Эванс повернулся к выпрямляющемуся Старбаку:
— И где же ты видел янки?
— За бродами Седли. В километре, может, ближе. На просёлке, идущем с востока.
— В лесу, так?
— Так, сэр.
Эванс задумчиво поковырял в жёлтых от табака зубах перочинным ножом:
— И сколько их там ты видел?
— Много. С пушками.
— С пушками? Страх какой. Я, по-моему, в штаны напрудил.
Эванс хихикнул, а его люди отозвались на немудрящую шутку дружным смехом. Полковник Натан Эванс имел давнюю репутацию «анфан террибль» американской армии. Сквернослов, бабник, пьяница и забияка, он окончил Вест-Пойнт в 1848 году, но к военному образованию относился с презрением. Единственное, что требуется от солдата, говорил он, — это умение драться, как дикий кот, а чирикают по-французски и ломают ум над всякой тригонометрией пускай штабные шаркуны.
Полковник Натан Эванс. Кличку «Шэнкс» («Тонконожка») заработал во время учёбы в Вест-Пойнте, который окончил 36-м в выпуске (для сравнения: Ли — 2-м)
— То есть пушки ты видел собственными глазами?
— Да, сэр, — подтвердил Старбак.
Пушек Натаниэль не видел. Вывод об их наличии у северян диктовало упорство, с которым они расчищали дорогу. Пехота вполне могла обойти засеку, а вот пушкам требовался хоть какой-то, но проход.
Натан Эванс отрезал от плитки табака полоску, закинул за щёку:
— Что они там делают, ясно. Ты-то за бродами что забыл?
Вновь рядом взорвался картечный снаряд. Старбак опять присел, а полковник снова удостоверился, что его ординарец жив.
— Тсел, полкоффник. Не фолнуйтесс.
Ординарец, немец-громила со скорбным лицом, носил на спине подвешенный, словно ранец, глиняный анкерок. Начальник Отто, полковник Эванс, при свете дня выглядел ничуть не привлекательнее, чем в предутренних сумерках. Он похож, зло думал Натаниэль, на угольщика. В Бостоне такие же чумазые нескладные голодранцы развозили по домам уголь, складывая отдувающиеся чёрной пылью мешки, куда укажет хозяйка, и благодарно принимающие плату. Неудивительно, что щеголеватый Фальконер отказался подчиняться этакой образине.