— Сэр! Сэр!
Фальконер осадил коня и брови его поднялись:
— Итен? Ты что здесь делаешь? Впрочем, неважно. Всё для нас сложилось наилучшим образом!
Утро у полковника выдалось нервное. В шесть он приехал к Борегару, но тот никак не мог выкроить для Фальконера минутку. Час тянулся за часом, полковник молча наливался злостью. И тут ему повезло. Борегар вдруг выяснил, что на острие предстоящего наступления один из важных участков никем не прикрыт. И Фальконер предложил послать туда его Легион! И получил согласие! Левый фланг предполагалось усиливать солдатами Джонстона, по мере их прибытия из Шенандоа.
— А вы, — сказал Фальконеру Борегар, — покажите северянам, что такое гнев Юга, натиск Юга и сила Юга!
Именно этого Фальконер и жаждал всей душой: показать северянам, где раки зимуют, одним победоносным ударом навсегда прославив Легион и родную Виргинию.
— Поехали, Итен! Нам надо скорее передислоцировать Легион.
— Они уже передислоцировались, сэр. — торопливо произнёс Ридли, — Я почему вас и искал…
Полковник остолбенело воззрился на него:
— Ты о чём? Куда передислоцировались?
— Вернулся Старбак, сэр.
— Вернулся?
— Да. Привёз приказ Эванса, и они передислоцировались к Седли, сэр.
— Старбак привёз приказ от Эванса? А Птичка-Дятел что?
— Повиновался, сэр.
— Кому повиновался? Этой обезьяне Эвансу?!
— Да, сэр. — удовлетворённо подтвердил Ридли, — Поэтому я счёл необходимым отыскать вас, сэр.
— Дьявол! Под Седли враг предпринял ложную атаку! Это военная хитрость! Генерал предупредил нас! — прорычал Фальконер, в сердцах рубанув хлыстом воздух, — А что Адам? Я же просил его следить, чтобы Дятел не наделал глупостей?
— Адам дал Старбаку себя уговорить, сэр. — Ридли сокрушённо покачал головой, — Я пытался переубедить их, сэр, но я всего лишь капитан…
— Больше нет, Итен! Отныне ты — майор! Займёшь место Птички-Дятла. Чёртов Птичка-Дятел! Чёртов Старбак! Проклятье, проклятье, проклятье! Семь шкур спущу! Ладно, Итен, поехали!
Новоиспечённый майор Ридли, нахлёстывая измученную лошадь, вспомнил о пакете сигнальщика. Полковник успел умчаться вперёд. Останавливать его, объяснять, в чём причина задержки и заставлять ожидать, пока пакет будет передан по назначению, было чревато риском вызвать неудовольствие полковника. К тому же Ридли из жалкого адъютантишки вырос до заместителя командира Легиона. И новоиспечённый заместитель командира Легиона преспокойно выбросил пакет на дорогу, бросившись догонять Фальконера.
А на холме, где бойцы Эванса с Легионом без полковника отбили первую волну северян, рвалась картечь. Пушкари янки вели артподготовку ко второй атаке. Вели методично и без малейших помех, ибо оба орудия Эванса им ответить не могли. Первой пушке в щепы разнесло лафет. Вторая лишилась колёс прямыми попаданиями снарядов вражеских двадцатифунтовиков. Выстрелить ни первая, ни вторая не успели. Заряженные картечью, они лежали в кустах на опушке.
Сидящего в соседних кустах майора Бёрда одолевали невесёлые мысли. Отбив атаку северян, южане понесли ничтожно малые потери, но артобстрел каждую минуту уносил одну-две жизни, и не нужно было быть математиком, чтобы вычислить время, когда северянам понадобится лишь перешагнуть через клочья разнесённых пушками тел, пойти выиграть сражение и, как следствие, всю войну. Особенно же майора раздражало то, что он ничего не мог предпринять. Ни фланговый удар, ни засада, ни обманный манёвр здесь не годились. Его хвалёный ум был бессилен и бесполезен. Радовало одно: Таддеус Бёрд не боялся. Обдумав этакий феномен, он пришёл к выводу, что отсутствие страха — природная особенность его типа темперамента. Он отметил своё открытие нежным лобзанием фотографии Присциллы.
Адам Фальконер тоже не испытывал страха. Бой освободил его от груза умствований, тяготивших юношу всю его недолгую жизнь, и Адам наслаждался новым для него чувством раскованности. Подобно другим офицерам, он спешился, чтобы не поймать шальную пулю. Коней отвели поглубже в лес. Так офицеры Легиона нарушили ещё один приказ Фальконера: командиры, несмотря ни на что, не должны покидать сёдел.