Под лошадью Джеймса что-то грохнуло. Мир вокруг содрогнулся. Заряд картечи в секунду выпотрошил животное, и Джеймс, оглушённый, с помрачившимся на миг сознанием, вдруг очутился в расползающейся груде внутренностей, копыт, мяса и крови. Он встал на карачки. Под коленями и локтями что-то мерзко хлюпнуло. Нос и рот забило вонью из лопнувших кишок. Джеймса вывернуло. Он подскочил, поскользнулся, упал, вновь встал и, обезумев от ужаса с отвращением, ринулся к замеченному крем глаза деревянному домику в самом центре боевых порядков северян. Домик в то мгновение казался ему надёжнейшим укрытием от всего на свете, но, подбежав ближе, он увидел, что хижина жестоко истерзана картечью с пулями. Приходя в себя, он привалился к кладовке-холодку. В ушах звенело. Сквозь звон Джеймс слышал доносящиеся из хижины женские рыдания. Сбоку на капитана кто-то смотрел. Джеймс повернул голову и встретился с мёртвым взглядом сидящего у кладовки висконсинца. Макушка у солдата была снесена картечью, виднелся мозг. Капитан отшатнулся и побрёл прочь, к ближайшему полку пехоты. Массачусетцы. Земляки. Подойдя к знамёнам, обратил внимание на уложенных за стягами нескольких убитых. Один из знаменосцев осел, сражённый пулей. Для вражеских стрелков бойцы со знамёнами были, как приглашение к выстрелу. Тем не менее, едва убитый знаменосец рухнул, его место у флага занял новый боец.
Дом вдовы Джудит Генри. Фотография сделана сразу после сражения при Манассасе. Несчастную 80-летнюю вдову в самом начале атаки северян на холм вынесло снарядом из дома вместе с кроватью, от чего она тут же скончалась.
— Старбак!
В окликнувшем его майоре Джеймс узнал степенного и осторожного адвоката из Бостона. Почему-то имя с фамилией его вылетели у капитана из головы, хотя каждую неделю они пересекались в клубе.
— Где Макдауэлл? — проревел майор.
— Внизу, на тракте.
— Почему там? Почему не здесь?
Где-то сзади взорвалась картечь. Майор, сухопарый, подтянутый, с седой аккуратной бородкой, втянул голову в плечи:
— Чёрт бы тебя!
Чёрт кого, спросил про себя Джеймс и удивился. Раньше бы он никогда не позволил себе повторить ругательство, даже мысленно.
— Мы атакуем по одиночке! Неправильно!
— То есть? — перекрикивая канонаду, осведомился Джеймс.
Как же его зовут? Адвокат этот славился умением вести перекрёстные допросы. Единственный раз, по слухам, вышел из себя, спокойно и невозмутимо оповестив присутствующих в зале суда, что судья Шоу интеллектуальная и юридическая бездарность, причём судья оштарфовал его, но после заседания извинился и угостил строптивца ужином. Как же его зовут?
— Мы похожи на человека, который бьёт выставленным пальцем, ломает его, затем следующий… А бить надо кулаком! Нам нужен здесь генерал, чтобы собрать все пальцы в кулак!
Джеймс почувствовал себя неловко, как всегда, когда при нём критиковали начальство, хотел объяснить, что генерал Макдауэлл, несомненно, принимает меры. Майор вдруг выгнулся назад. Джеймс, боясь, что тот потерял равновесие и сейчас упадёт, быстро протянул ему ладонь. Майор больно стиснул её. Он силился что-то произнести, вместо слов выхаркнув кровь.
— О, нет… — невнятно охнул он и опустился на колени, — Скажи моей Абигейл…
— Что сказать Абигейл? — зачем-то спросил Джеймс, хотя видел, что майор, имени которого он так и не вспомнил, уже отдал Богу душу.
Отцепив от ладони мёртвые пальцы, Джеймс отступил назад. В его душе царило смятение. Он мог погибнуть в любой миг, как майор. Уйти на тот свет, так и не изведав чудес и удовольствий света этого. Майора ждала какая-то Абигейл, а кто ждал Джеймса? Кого по-настоящему опечалит его смерть? Жалость к самому себе остро пронзила капитана, он выхватил из кобуры револьвер и принялся, полуплача, полурыча, палить в сторону южан. Только не в них он стрелял, он стрелял в себя, в каждый из двадцати с лишним лет своей так благоразумно, рассудочно и бессмысленно прожитой жизни.
Массачусетский полк двинулся на врага. Не линией, отдельными кучками, обходящими мёртвых и умирающих. Земляки Джеймса, заглушая страх, громко шутили, хвалили друг друга, подбадривали.
— Эй, ребы! Ловите свинцовую пилюльку! — нервно хохотнул боец, нажимая на спуск.