Разговор больше не клеился. Фальконер поинтересовался планами военного командования штата и, получив ответ, что Ли намерен всемерно укреплять оборону, досадливо буркнул: мол, лучшей обороной Виргинии стал бы захват столицы северян, Вашингтона.
Когда Ли и капитан откланялись, Фальконер с горечью посетовал:
— О каких победах можно говорить, пока нами командуют болваны вроде этого? Видит Господь, как нам нужны юные, дерзкие вместо таких безвольных, боящихся своей тени старых бурдюков!
Он принялся расхаживать по комнате:
— Губернатору следовало бы, коль он возжаждал выцарапать у меня Легион, послать кого-нибудь позубастей!
— Газеты Ли хвалят. — нейтрально заметил Старбак.
— Интересно, за что? За то, что он не обмарал штаны при виде толпы голодранцев, которую в Мексике называют армией? Он же привык к войне, где, во-первых, надо сначала догнать самозабвенно улепётывающего противника, а, во-вторых, догнав, заставить его удержаться от бегства хотя бы до первого выстрела, чтобы с чистой совестью потом катать рапорт о победе в сражении. Ты слышал его, Нат: «Задача первостепенной важности — противодействие возможному вторжению с Севера!»
Фальконер удачно скопировал манеру генерала говорить и с яростью взмахнул кулаком:
— Задача первостепенной важности — победа в войне, не прозябание в глухой обороне! А победу может принести лишь быстрый и решительный удар по врагу! Наступать, наступать и наступать!
На глаза ему попался боковой стол с разложенными на нём подробными картами западной части Виргинии да расписанием поездов железной дороги направления Огайо-Балтимор, и Фальконер сбился. В шутке насчёт его личной войны против Севера, как и в любой шутке, имелась доля правды. Фальконер замышлял набег на железнодорожную линию, по которой в Вашингтон из западных штатов доставлялись солдаты и оружие. План рейда был проработан пока лишь в общих чертах, но Фальконера, человека увлекающегося, захватила сама идея небольшого мобильного отряда, громящего коммуникации противника, сжигающего станции, разбирающего рельсы и пускающего поезда под откос.
— Надеюсь, он не обратил внимания на карты. — с волнением проговорил Фальконер.
— Перед приходом генерала я накрыл их картами Европы, сэр. — успокоил его Старбак.
— Умница, Нат! Молодчина! Слава Богу, что мне в помощники достался ты, а не один из вестпойнтских выкормышей Ли! Может, газеты так обслюнявливают Ли из-за того, что он Вест-Пойнтом командовал? Газеты всегда любят учителишек. А я, честно признаюсь, не очень. Мой драгоценный шурин учительствует, и я бы ему в Легионе котла дырявого не доверил. Он, правда, на котёл не претендует. Он метит выше, в офицеры! А чёрта с два! Птичка-Дятел — осёл! Кретин! Олух царя небесного!
Старбаку смутно припомнились рассказы Адама о чудаковатом дядюшке — педагоге:
— Он был воспитателем Адама, да, сэр?
— И Адама, и Анны. Сейчас руководит школой округа, а Мириам все уши мне прожужжала, какой замечательный из него получится майор!
Фальконер говорил о своей супруге. Слабое здоровье принудило её давным-давно оставить свет, замкнувшись в тиши да уединении загородного поместья.
— Майор Птичка-Дятел! Ха! Даже звучит идиотски! Как же, его надо пожалеть! Он — бедный родственник! Это я бедный! Это меня надо жалеть за то, что у меня такой родственник!
Выплеснув раздражение, Фальконер остыл:
— Ладно, Бог с ним, что с дятла возьмешь? У нас и без него хлопот полон рот.
Полон рот — не то слово. Дом буквально осаждали просители. Половину из них составляли нуждавшиеся в деньгах изобретатели разного рода чудо-оружия. Вторую половину — отставники европейских армий, искавшие места офицера в Легионе. Этим отвечали, что подразделение набирается из числа жителей одного округа, и все служащие в нём, от кашевара до адъютанта, — виргинцы.
— Кроме тебя, Нат. — сказал Вашингтон Фальконер, — Но я не знаю, согласишься ли ты вступить в Легион?
— Почту за честь, сэр. — тёплая волна признательности к работодателю поднялась в душе Старбака.
— Тебе придётся драться против всего, что дорого твоим домашним, Нат.
— Мой дом теперь здесь, сэр.
— Рад слышать, Нат, ведь истинная Америка здесь. На Юге, не на Севере.
Спустя десять минут Старбак дал от ворот поворот покрытому шрамами австрийцу-кавалеристу, участнику полудюжины битв в Северной Италии. Выслушав стандартные фразы о том, что личный состав набирается из жителей Виргинии, австриец с кривой усмешкой поинтересовался, как ему быстрее добраться до Вашингтона.