Фальконер, догадавшись, о чём думает его секретарь, ухмыльнулся:
— Не робей, Нат. Труслоу тебя не убьёт. Разве только ты покусишься на честь его дочери или, упаси Боже, на его лошадь.
— Очень воодушевляюще звучит, сэр. — с иронией ответил Старбак.
— Понятия не имею, умеет ли он читать, но письмо ему с тобой передам. Объясню попутно, что ты — честный южанин, и положу ему подъёмных, скажем, долларов пятьдесят. Учти, он мне нужен не в качестве офицера. Он будет сержантом хоть куда, а за офицерским столом я его гнусную образину лицезреть не желаю. Супруга его скончалась, так что с этой стороны нам боятся нечего. Есть, правда, дочь… Скажешь ему, что я пристрою её на тёплое местечко в Ричмонде. Она, должно быть, то ещё сокровище, но уж шить-то и убирать умеет, наверно?
Рассуждая, Фальконер выставил на стол полированный футляр орехового дерева. Повернув его к Старбаку, полковник с трепетом в голосе произнёс:
— Это не для тебя, Нат, но ты взгляни.
Юноша поднял крышку. В футляре, в гнезде из синего вельвета, покоился изящный револьвер с рукоятью, отделанной слоновой костью. Рядом с пистолетом в специальных углублениях лежали форма для пуль, серебряный рожок для пороха и обжимные щипцы. Золотая надпись на табличке, прикреплённой к внутренней стороне крышки, извещала: «Владелец патента на револьвер Р. Адамс, Кинг-Вильям-стрит, 79, Лондон».
— Я купил этого красавца два года назад в Англии. — Фальконер любовно погладил дуло, — Он совершенен, не правда ли?
— Точнее не скажешь, сэр.
В мягком утреннем свете, проникающем с улицы, пистолет казался настоящим шедевром, воплотившем в себе высшие достижения инженерного гения и художественного вкуса. Благородство обводов и качество отделки заворожили Старбака, заставив на миг забыть о смертоносной сути этого творения рук человеческих.
Капсюльный револьвер Адамса обр. 1851 года. Калибр.500 (12,7 мм)
— Совершенен. — благоговейно повторил Фальконер, — Я возьму его в рейд на Огайо-Балтиморскую линию железной дороги.
— Огайо-Балтиморскую… — начал Старбак и осёкся, сообразив, что не ослышался. Неужели идея о набеге всё ещё владела полковником? — Я полагал, что ветка блокирована нашими войсками в Харперс-Ферри?
— Блокирована, верно. А до Камберленда вагоны катят, как ни в чём ни бывало. Там грузы принимают баржи и фургоны, — Фальконер бережно опустил револьвер Адамса в футляр, — Конфедерация отлично начала, но забуксовала. А нам нельзя буксовать, Нат. Нельзя сидеть сиднями, ожидая хода северян. Это не шахматы, это война. Ударим по северянам! Стремительный бросок, и все газеты Америки будут драть о нас горло! Впишем свои имена в учебники истории! Пусть рождение Легиона знаменуется оглушительным триумфом!
— Заманчиво, сэр.
— Но для этого мне необходим Труслоу, Нат. Приведи мне его, и промчим по рельсам, в пух и прах громя врага! А насчёт оружия для тебя… Как тебе понравится такой монстр?
Предложенный Фальконером пистолет разительно отличался от творения Р. Адамса. Револьвер смотрелся, как запоздавшее эхо наполеоновских войн, с гнутой рукоятью; кривым, утапливающимся сверху, бойком; с фигурной скобой, защищающей два последовательно установленных курка: малый передний и задний, более длинный, с кольцом. Задний, как объяснил полковник, проворачивал барабан и взводил боёк; передний курок боёк спускал.
— Поначалу путаешься в курках, но быстро привыкаешь. Зато механизм прост и надёжен. Роняй — сколько душе угодно, и ни разу не откажет. Целиться не очень удобно — тяжеловат. Но уж если прицелишься в кого-то — парень обделается прежде, чем ты пустишь пулю в него.
Револьвер звался Саважем, весил полтора килограмма и в длину превышал три десятка сантиметров. Адамс, хоть калибром не уступал Саважу, выглядел в сравнении с ним детской погремушкой.
Американский капсюльный револьвер Саваж обр.1861 года, калибр.36
Полковник спрятал ореховый футляр в стол, ящик запер и положил ключ в карман.
— Так, сейчас полдень. Я дам тебе свежую лошадь и напишу письмо. Ехать недалеко, к шести будешь на месте. С Богом!
До Фальконер-Куртхауса и по городу Старбака сопровождал полковник. В седле юноша чувствовал себя неуютно, его посадка резала Фальконеру глаз:
— Пятки ниже, Нат! Пятки ниже! Спину держи прямо!