Пила опять зазвенела, а Старбак задумался. Почему Вашингтон Фальконер так страстно желал заполучить в Легион Труслоу? Почему не пожалел кругленькой суммы в пятьдесят долларов? Возможно, полагал, что, если с этим упрямцем в Легион придут ещё с полсотни таких же упрямых, но таких же битых жизнью ребят, затраты окупятся? Общения с Труслоу Натаниэлю хватило для твёрдого убеждения: отряд таких вот демонов с холмов будет воистину непобедим.
— На кого учился, парень? — не прерывая работы, спросил коротыш.
Подмывало соврать, но мозги не работали:
— На священника.
Пила резко остановилась, и Ропер наверху негодующе высказался. Труслоу пружиной развернулся к Старбаку:
— Так ты поп?
— Должен был им стать.
Напоминание о собственном отступничестве больно резануло по сердцу.
Труслоу вперил в юношу испытующий взгляд, затем как-то суетливо отряхнулся, будто только осознал, какого высокого гостя ему довелось принимать, и угрюмо сообщил:
— Для тебя есть работа.
Видя, что Старбак недоумевающее косится на пилу, покачал головой:
— Поповская работа. Ропер, лестницу!
В канаву опустилась грубо сколоченная лестница, и Старбак, повинуясь кивку Труслоу, полез наверх, кривясь от соприкосновения истерзанных ладоней с шероховатыми занозистыми перекладинами.
— Книга с тобой?
— Какая книга?
— Ваша поповская книга, какая же ещё? А, ладно, в доме есть. Ропер! Скатайся к Деккерам. Скажи Салли с Робертом, пусть живо чешут сюда. Возьми лошадь парня. Звать тебя как, мистер?
— Старбак. Натаниэль Старбак.
Громкая фамилия, очевидно, ничего не сказала Труслоу.
— Возьмёшь лошадь мистера Старбака. — наставлял он Ропера, спеша к хижине, — Предупреди Салли, что отказа я не потерплю.
Пёс зарычал на Старбака. Труслоу цыкнул на собаку и скрылся в доме.
— Ничего, что я попользуюсь вашей кобылкой? — извиняющимся тоном спросил Ропер, — Не волнуйтесь, мы с ней старые друзья. Она ведь из конюшни мистера Фальконера? Покахонтас, по-моему?
Старбак неопределённо пожал плечами. Его интересовало другое:
— Кто такая Салли?
— Дочь Труслоу. — хихикнул Ропер, отвязывая кобылу и проверяя подпругу, — Вся в папашу. Коль правду треплют, что в каждой бабе сидит по дьяволу, то в Салли их, небось, целая дюжина сидит. Когда мать отдала Богу душу, Салли съехала к миссас Деккер, а миссас Деккер терпеть не может Труслоу.
Ропер покачал головой, дивясь причудливости людских взаимоотношений, и влез в седло.
— Я еду, мистер Труслоу! — крикнул в сторону лачуги.
— Давай, Ропер! Дуй!
Труслоу выскочил из дома, неся здоровенную Библию с оторванным переплётом и отсутствующей задней обложкой. Сунул книгу Нату:
— Держи, мистер.
Подойдя к бочке с дождевой водой, Труслоу намочил волосы и кое-как пригладил их пятернёй. Сверху нахлобучил шляпу. Махнул Старбаку:
— Давай за мной, мистер.
Натаниэль послушался. Жужжали мухи. Баюкая книгу на предплечьях, чтобы лишний раз не тревожить ссаженные ладони, юноша попытался объяснить Томасу Труслоу, какую ошибку тот совершает:
— Я не рукоположен в сан, мистер Труслоу…
— Руко… Чего? — Труслоу остановился на краю поляны, расстегнул джинсы и принялся облегчаться, — Вонь мочи отпугивает от огорода оленей. Так что ты там не руко…?
— Не рукоположен. Не благословлён на служение.
— Но книгу читал?
— Библию? Конечно.
— И мог быть руко-чего-ты-там?
Вновь укол совести.
— Не уверен, что хотел…
— Мог или нет?
— Ну… мог.
— Значит, для меня ты достаточно хорош. Пошли.
Застегнув штаны, Труслоу привёл Старбака к одинокой могиле под усыпанными мелкими красными цветами деревьями. Могила была не очень давней — трава на холмике пробиться не успела. Вместо надгробия в головах торчала широкая доска с вырезанным именем «Эмили».
— Моя жена. — коротко бросил присмиревший и сгорбившийся Труслоу.
— Мне жаль.
— На Рождество умерла.
Столько горя и безысходности прозвучало в трёх словах, что Старбаку стало не по себе.
— Эмили была хорошей женой, и я был для неё хорошим мужем. Она меня делала таким. Хорошая жена и мужа делает хорошим. Она и делала.
— Она болела?
Труслоу кивнул, смяв руками сдёрнутую с макушки шляпу:
— Закупорка мозга. Нелёгкая смерть.
— Мне жаль. — опять сказал Старбак неловко.
— Один малый мог её спасти. Янки. — в голосе Труслоу полыхнула ненависть, — Лекарь с Севера. Приезжал к родне в долину на День Благодарения.
Судя по кивку, имелась в виду долина Шенандоа.