— Тварь ненасытная. — угрюмо пробормотал Ридли.
Салли Труслоу появилась в Ричмонде, свалившись Итену Ридли, как снег на голову. Делани не собирался отказывать брату в помощи, хотя бы во имя будущих прибылей от аферы с Легионом, но и соглашаться вот так, за здорово живёшь, не помурыжив, было несолидно.
— Круг её притязаний я очертил верно, Итен?
— В общем, да. Я должен снять ей жильё и ежемесячно отдавать энную сумму. То есть содержать её и её ублюдка.
Ридли грязно выругался.
— Не только её ублюдок, милый мой братец, но и твой тоже. И в этом вся беда. — указал Делани и не отказал себе в удовольствии поиздеваться над Итеном, — А, с другой стороны, брат, у тебя будет сын! Или дочь! Поздравляю тебя. А я стану дядей. Ну, или учитывая степень нашего с тобой родства, единоутробным дядей. Может, ты разрешишь мне стать ещё и единоутробным крёстным?
— Не ёрничай, пожалуйста. Мне и без того — хоть в петлю. — попросил Ридли, глядя в окно.
Ливень расчертил небо над Ричмондом в косую линию. Грейс-стрит была пуста, исключая двух негров, нашедших укрытие в подъезде методистской церкви. Прокатилась карета по направлению к площади перед Капитолием.
— У миссис Ричардсон есть кто-нибудь, кто избавляет её девок от нежелательных беременностей?
Ридли знал, кто владеет борделем бандурши миссис Ричардсон.
Делани пожал плечами. Ридли покусал губу:
— Салли говорит, что, если я буду кочевряжиться, она пойдёт к Вашингтону Фальконеру и выложит ему всё, как есть. И папаше своему тоже. Как думаешь, что он со мной сделает?
— Не сольётся в экстазе совместной благодарственной молитвы точно. — хихикнул Делани, — Слушай, а почему бы тебе не прогуляться с несговорчивой дрянью до Тредегара и вернуться свободным, как ветер?
Район железоделательного завода Тредегара у реки Джеймс заслуженно пользовался славой гнуснейших трущоб Ричмонда. Ежедневно там кого-то резали, топили или избивали до смерти.
— Я не убийца. — буркнул Ридли неискренне.
Такой простой и элегантный выход из сложного положения, как убийство мерзавки, конечно же, приходил ему на ум. Сдерживало одно: будучи отродьем Томаса Труслоу, стерва вполне могла таскать с собой револьвер.
Она припёрлась на квартиру Делани три дня назад. Сам Бельведер уехал в Вильямсбург, и его обиталище было всецело в распоряжении Ридли. Он услышал звон дверного колокольчика, а затем — звуки непонятной возни, и имел глупость выйти на лестницу посмотреть, что происходит. Джордж, камердинер брата, боролся на пороге с грязной мокрой фурией, в которой Ридли с содроганием узнал Салли Труслоу. Она упорно рвалась в дом, а Джордж её не пускал, умудряясь при этом сохранять своё обычное хладнокровие и лоск. Салли заметила Ридли и крикнула:
— Эй, скажи этому чернозадому меня не мацать!
— Всё в порядке, Джордж. Это моя… родственница. — промямлил Ридли, мучимый нехорошими предчувствиями.
Он приказал камердинеру позаботиться о лошади любовницы, а Салли затащил наверх, в гостиную:
— Какого чёрта ты здесь делаешь?
— К тебе приехала. Ты же говорил, что всегда рад меня видеть.
С её рваных одёжек стекала вода прямо на дорогущий персидский ковёр перед камином, отделанным розовым мрамором. За окнами бушевало ненастье, а здесь, в роскошной комнате, отделённой от улицы тяжёлыми шторами с кистями, было тепло и уютно. Салли с любопытством огляделась, оценив должным образом и книги, и мебель, и кожаные кресла. Её глаза сверкали, отражая отсветы пламени свечей в гранях хрустального графина, золоте рам и на боках фарфоровых статуэток на камине.
— Тут ничего так, Итен. А я не знала, что у тебя брат есть.
Ридли подошёл к шкафу-креденце, открыл серебряный хумидор и достал одну из сигар, которые его брат держал для гостей. Для восстановления утраченного душевного равновесия крепкая сигара — то, что надо:
— Ты, слышал, замуж вышла?
— Мне сигару дай.
Он поджёг сигару, дал ей, подкурил себе вторую:
— У тебя на пальце кольцо. Значит, муж имеется. Почему ты не с ним?
Салли пропустила его вопрос мимо ушей, поднесла руку с кольцом к свече:
— Это кольцо моей ма, а ей отдала её ма. Папаша хотел себе прибрать, но я выдурила. Ма его мне завещала.
— Разреши. — Ридли взял Салли за палец и, как всегда, когда он касался её, по позвоночнику пробежали холодные мурашки.
Что за странная причуда судьбы: поместить столь мерзкую чёрную душонку в столь совершенную оболочку?