— Вы действительно убили троих людей?
Труслоу недоумённо покосился на юношу:
— По меньшей мере. А что?
— Интересно просто… каково это — убить человека?
Интересно ему было другое: как уличает закон убийц, пытались ли самого Труслоу когда-нибудь предать в руки правосудия, но вылилось всё в неумный и какой-то детский вопрос.
Труслоу вдруг разозлился:
— Ну ты даёшь, парень! Каково? Вот шлёпнешь кого-нибудь, и мне расскажешь, каково!
Он дал коню шенкеля и умчался вперёд.
Ночевать расположились на раскисшем склоне над крохотным посёлком вокруг плавильной печи, от которой ветер доносил кислую угольную гарь. Старбаку не спалось, поэтому он сел рядом с часовыми, дрожа от пробирающей до костей сырости и желая больше всего на свете, чтобы дождь, наконец, прекратился. Ужинал юноша вяленой говядиной и липким влажным хлебом вместе с остальными офицерами. Фальконер несколько воспрянул духом и теперь пытался отыскать в произошедшем положительные стороны:
— Нас подвёл порох, да. Тем не менее, мы показали врагу, что можем представлять нешуточную угрозу.
— Точно, полковник. — поддакнул Хинтон.
— Теперь им придётся выставлять караулы у каждого моста. — увлечённо продолжал Фальконер, — а те, кто будут нести охрану, не смогут вторгнуться к нам на Юг!
— В самую точку. — одобрил Хинтон, — А локомотив они неделю выволакивать из той слякотищи будут. Увяз он серьёзно.
— Так что поражением наш рейд назвать нельзя.
— Нельзя ни в коей мере.
— Кроме того, не будем сбрасывать со счётов полученный нами опыт дальней кавалерийской разведки.
— Отлично сказано. Да, Нат? — Хинтон попробовал вовлечь в беседу опального Старбака, но полковник ожёг обоих офицеров холодным взглядом и отвернулся.
Ночь была непроглядна, как отчаяние юноши. Не только из-за Фальконера. Жизнь Старбака шла по кривой. Ни дома, ни семьи, ни родины. Он жил среди чужих людей, ни с кем из которых его не связывало ничего достаточно прочного. Вашингтон Фальконер, чья холодность жгла Натаниэля, как кислота. Труслоу. Труслоу был дружелюбен, но надолго ли? Да и по пути ли ему с Труслоу? Вести себя на войне так, как толковал Труслоу, Натаниэль вряд ли сможет. А кроме Труслоу с Фальконером Старбак и сблизиться больше ни с кем здесь не успел. Местные, как Медликотт, видели в нём янки, то есть, шпиона или, в лучшем случае, чужака. Любимчика полковника, в одночасье низринутого до статуса козла отпущения.
Старбак зябко подтянул колени к груди. Одиночка. И что же одиночке делать? За спиной чвакнула грязь под лошадиным копытом. Внизу плавильня, окружённая тёмными коробками домов, багрово светилась, расписывая зловещими трепетными тенями откос противоположного холма, густо поросший кустарником. Призрачные тени сплетались с тёмными ветками в безумном хаосе, так похожем на нынешнее бытие Натаниэля.
А, может, домой, спросил он себя. Раз всё идёт кувырком, раз приключения выходят боком, значит, пора домой. Для Доминик он не стал возлюбленным, для виргинцев — своим. Домой. Может, он и боец, только сражаться этот боец будет за Север. За силы прогресса и торжество разума. В одних рядах с теми, кто силой оружия опровергнет аргументы сторонников рабства, в крестовом походе против несправедливости. Крестоносец, надо же. Старбаку привиделся он сам с красным крестом на белом сюрко, ведущий по выжженным солнцем пустыням истории человечество к счастью. Юноша грустно улыбнулся.
Домой. Ради спасения души, ради себя, ради семьи. Но как? Запрыгнуть на одну из всхрапывающих за спиной лошадей и ехать прямо сейчас? Полковник, опасаясь преследования северной кавалерии, настоял выставлять часовых. Да и лошади стреножены. Нет, если делать, то делать, не как тать в нощи, а честно и открыто. По возвращении в Фальконер-Куртхаус он придёт к полковнику, признает вину, мнимую или настоящую, в провале налёта и попросит помощи в возвращении домой. Вашингтон Фальконер — великодушный человек. По реке Джеймс пока ещё ходят суда, полковник не откажет Натаниэлю в деньгах на билет.
Старбаку стало легко-легко. Он сделал свой выбор, а потому быстро уснул и поднялся наутро со спокойным сердцем. Подобно беньяновскому Пилигриму он избег ловушек Топи Уныния и Ярмарки Суеты, и узрел перед собой Небесный Град.[13]
За следующий день отряд пересёк долину Шенандоа, а следующее утро встретило выезжающих из гор Блю-Ридж налётчиков чистым небом и тёплым ветерком. Обрывки белых облачков уносились на север, тёмные пятнышки их теней вскачь убегали по зелени полей. Лошади почуяли близость дома и ускорили шаг. Впереди открылся Фальконер-Куртхаус. Солнце сверкало на бронзе купола управы. Шпили церквей поднимались над рощами в цвету. Рядом с быстрой рекой виднелись палатки Легиона.
13
Беньян или Баньян Джон — английский христианский писатель XVII века, автор романа-аллегории «Путешествие Пилигрима».