— Пора перекусить!
Ридли был слегка подшофе, Анна уходить не хотела:
— Итен, а ты знал, что мистер Старбак не умеет танцевать?
Она не желала обидеть Натаниэля, просто факт, что кто-то может не уметь танцевать, не укладывался у неё в уме. Ридли пренебрежительно бросил:
— Ничего удивительного. Янки ни на что не годятся. Молиться, разве что. — Ридли загоготал, — Молиться и… О! И женить! Говорят, они ловко женят кого-попало!
Ридли не успел ни отшатнуться, ни сообразить, что проболтался. Коршуном налетел на него Старбак, сграбастал за портупею и под визг Анны дёрнул к себе:
— Что ты сказал, сукин сын?!
На крик Анны оборачивались. Ридли побледнел:
— Отпусти меня, ты, обезьяна!
— Что ты сказал?
— Я сказал, отпусти меня! — сорвался на фальцет Ридли, судорожно нащупывая кобуру.
Адам втиснулся между ними:
— Нат, Нат! — он мягко расцепил пальцы Старбака и отстранил Ридли, — Уходи, Итен!
Тот лапал кобуру. Адам отбросил его руку от пистолета и с нажимом повторил:
— Уходи, я сказал!
Стычка, хоть и короткая, но бурная, привыкла внимание публики. Народ глядел во все глаза. Ридли отступил назад:
— Ты нарываешься на дуэль, преподобный?
— Да иди же! — рявкнул Адам неожиданно властно, — Ну!
Анна взяла жениха под локоть и увлекла прочь. Невольным свидетелям Адам громко пояснил:
— Перебрали немного. — и тихо осведомился у Старбака, — Что стряслось?
— Ничего. — хрипло ответил тот.
Вашингтон Фальконер хмурился на дальнем конце лужайки, но Старбаку было всё равно. Ненависть к хлыщу Ридли бушевала в нём, как огонь в топке паровоза.
— А всё-таки, что? — настаивал Адам.
— Ровным счётом, ничего. Ни-че-го.
От кого, как не от Салли, Ридли мог узнать о самосвятском венчании, грех за которое взял на себя Старбак? Сам Старбак, как и Деккер с Труслоу, хранили молчание о той ночи. Выходит, Ридли соврал, что не видел Салли. Она нашла его Ричмонде, а он клялся, что нет. Почему?
— Адам, можешь для меня кое-что сделать?
— Что угодно.
— Уговори отца послать меня в Ричмонд. Не знаю, как. Придумай какое-нибудь поручение. Мне надо, кровь из носу, в Ричмонд.
— Уговорю. Только объясни, пожалуйста, зачем тебе в Ричмонд?
Старбак медлил с ответом. Его распирали противоречивые чувства, подобные тем, что он испытывал, дожидаясь бесконечными вечерами у Лицеум-Холла Доминик.
— Представь, — наконец, сказал он Адаму, — что кто-то попросил твоей помощи. Ты согласился, а вскоре выяснил, что этот человек в беде. Что бы ты сделал?
— Пришёл на помощь, само собой.
— Поэтому-то мне и надо в Ричмонд.
Старбак понимал, что поездка в Ричмонд — чистейшей воды безумие. Кто ему Салли, кто он Салли? Только сделать с собой ничего не мог. Не мог противиться тому, что сам полагал грехом, ибо его неудержимо влекла надежда, крохотная, как светлячок в вечной ночи. И был готов вновь поставить свою судьбу, свою жизнь на даму пик. В конце концов, если вся Америка летит в тартарары, что же говорить о судьбе одного человека?
— Так как насчёт объяснения? — тормошил Адам.
— Это не просто.
— А ты попробуй.
— Если я скажу, что в этом есть некоторого рода восторг саморазрушения?
— Ты прав, я не пойму.
Старбак невесело усмехнулся.
Повод для поездки в Ричмонд отыскался легко, хотя Натаниэлю пришлось подождать десять долгих дней.
Поводом была слава, точнее, нависшая над Легионом угроза не снискать оной. Газеты и слухи твердили о близости решающей битвы между Севером и Югом. Армия Конфедерации сосредотачивалась в северной части Виргинии, тогда как федералы собирали войска в Вашингтоне. Кто кого намеревался атаковать, болтали и писали разное, но, вне зависимости от того, предполагала ли Конфедерация наступать либо обороняться, Легион Фальконера командование приглашением присоединиться к веселью не тревожило.
— Не хотят делиться славой. — злился Вашингтон Фальконер.
Он был искренне убеждён, что ричмондские проходимцы специально суют Легиону палки в колёса, а Птичка-Дятел ехидно заметил, мол, полковнику после того, как он дал правительству штата от ворот поворот в отношении Легиона, грешно жаловаться на правительство штата, дающее ему от ворот поворот на предмет участия Легиона в военных действиях. К середине июля Фальконер созрел для поездки на поклон к командованию. С ним должен был ехать сын.
— Возьмём с собой Ната? — предложил отцу Адам.
— Ната? — насупился Фальконер, — Может, от Итена будет больше проку?