— Давай возьмём Ната.
— Ну, давай. — отказать сыну Фальконер не мог, — Собственно, какая разница?
Ричмонд показался Старбаку опустевшим. Встречающиеся кое-где на улицах военные были или старшими офицерами, или интендантскими командами. Остальных перебросили севернее, к железнодорожному узлу Манассасу, где Пьер Борегар, кадровый офицер из Луизианы, герой бескровного взятия форта Самтер, формировал так называемую «Армию Северной Виргинии». Другим соединением, меньшей численности, именовавшимся «Армией Шенандоа», командовал генерал Джозеф Джонстон, и базировалось оно, соответственно, в долине Шенандоа. Фальконер предпочёл бы, чтобы его Легион вошёл в состав армии Борегара, а не Джонстона. До долины Шенандоа Легиону было ближе, зато «Армия Северной Виргинии» была нацелена прямо на Вашингтон, а, значит, скорее вступит в бой.
— Он действительно так считает? — с интересом спросил Бельведер Делани.
Адвокат очень удивился, когда камердинер доложил ему о визите Натаниэля Старбака, но посетителя принял и даже уговорил остаться на ужин.
— Черкнёте Фальконеру пару строк. Мол, встретил земляка-бостонца и не смог устоять перед искушением зайти в Первую Баптистскую церковь почитать Библию. Кто проверит? А мой Джордж отнесёт записку.
Делани носил форму капитана армии Конфедерации. Поймав взгляд Старбака, отмахнулся:
— А, не обращайте внимания. Я числюсь по линии военного министерства, однако, признаюсь, мундир надел только, чтобы избежать приставаний наших кровожадных матрон, донимающих меня вопросами, почему я до сих пор не возложил своё упитанное тело на алтарь свободы. Прошу!
Старбак поднялся в уютную гостиную, где Делани рассыпался в извинениях за скудость трапезы:
— Боюсь, ничего, кроме баранины, предложить не могу. Мой Джордж, правда, вымачивает её в уксусе и результат вполне удовлетворителен. Кстати, самое большое разочарование моей жизни — кухня вашей Новой Англии. Жуткая вещь. Просто жуткая. Может, оттого, что у вас куховарят не рабы, а жёны? Ни разу на Севере я не ел с удовольствием. О Бостоне же, вообще, вспоминать гадко. Благой Господь на небесах, меню из капусты, бобов и картофеля — худшее меню в мире! Вы рассеяны, Старбак.
— Так и есть, сэр.
— Оставьте, какой я вам «сэр»? Мы же друзья. Чем же объясняется ваша рассеянность? Предстоящим кровопролитием? Последнюю неделю наши храбрые воины пачками выбрасывали игральные карты и кости. Де, перед Всевышним хотят предстать с чистыми помыслами. Кто-то из англичан сказал: ничто так не способствует чистоте помыслов, как перспектива быть наутро повешенным. Сомневаюсь, правда, что я сам в подобной ситуации расстался бы с моими картами. — Делани выложил перед Старбаком бумагу, чернильницу и перо, — Пишите записку, мой дорогой. Немного вина перед ужином? Пишите, пишите.
Вдаваться в придуманные Делани детали Старбак не стал. Написал Фальконеру просто, что встретил знакомого и к ужину на Клей-стрит не успеет.
Ночь была душной и безветренной. Полосы газовой ткани, закрывавшие распахнутые окна от насекомых, почти не колыхались. К еде Делани почти не прикасался, болтая без умолку. Он выпытал у Старбака, что Таддеус Бёрд в контрах с Вашингтоном Фальконером, и пожаловался на дела, лишившие его удовольствия присутствовать на свадьбе друга:
— Хотел, а не попал. Увы, долг прежде всего. Он счастлив?
— Похоже, да. — поддерживать беседу стоило Натаниэлю немалых усилий, — И он, и она.
— Птичка-Дятел по характеру — подкаблучник, так что жене его повезло. А, учитывая, как противился свадьбе Фальконер, девочка Таддеусу тоже под стать. А что вы думаете о Вашингтоне Фальконере? Не стесняйтесь, вываливайте на меня сплетни погаже.
Высказанное Старбаком вместо сплетен честное и уважительное мнение о Фальконере Делани не порадовало:
— Похвастать близким знакомством с мистером Фальконером я, конечно, не могу, однако у меня создалось впечатление, что он пустышка. Он отчаянно жаждет восхищения. Он и рабов своих потому освободил.
— По-моему, поступок, вполне восхищения заслуживающий.
— Согласен абсолютно, — ухмыльнулся Делани, — Когда бы не одно обстоятельство. Освободил он чёрных по настоянию одной северянки, в меру смазливой, а благочестивой, наоборот, не в меру, так что Фальконер с неё не взыскал амурной награды, на которую рассчитывал. И с тех пор он десять лет доказывает землякам, что он не аболиционистский верблюд, а вполне благонадёжный южанин. Мне кажется, что он богатый мальчик, оставшийся, несмотря на седину, мальчиком. Надутый пузырь, покрытый толстым слоем золота.