Но через пару дней по нашей округе разнеслась новость, о которой мы узнали даже прежде, чем о ней сообщили в газете «Почта», потому что одна женщина с нашего двора работала в больнице по вечерам: она разносила еду и убирала палаты. Я слышал, как она говорила кому-то с нашего двора: «Я не могла и представить себе такого! Я думала, он выбросил эту идиотскую затею из своей головы, когда они его отпустили. Но нет. Бывают же чудеса на свете! он выбросился из окна больничной палаты, когда полицейский, который дежурил у его кровати, пошел в уборную. Можете себе представить? Убился! Насмерть!»
Он выбросился через стекло и камнем упал на дорогу. С одной стороны, мне было жаль его, но с другой — я был за него рад, потому что он доказал копам и всем на свете, что его жизнь принадлежит ему и только ему. Просто замечательно, что эти безмозглые ублюдки поместили его в палату на шестом этаже, и прыгнув оттуда можно было покончить с собой даже вернее, чем, например, повесившись на дереве.
Этот случай заставил меня задуматься над тем, как порой мне бывает плохо. У меня внутри как будто лежит мешок с углем, и эта угольная чернота проступает на моем лице. Но это вовсе не значит, что я повешусь или брошусь под двухэтажный автобус, или выброшусь из окна, или перережу себе глотку крышкой от консервной банки, или отравлюсь газом, или оставлю лежать свое измученное тело на железнодорожных рельсах, потому что, когда чувствуешь внутри себя эту тяжесть, даже не можешь сдвинуться с места. Во всяком случае, я уверен, что никогда не дойду до такого состояния, чтобы вешаться, потому что мне эта идея вовсе не нравится и никогда не понравится, особенно после того, как я увидел это сам.
Я рад, что в ту субботу не пошел в кино, — когда мне было так плохо и когда я был готов покончить с собой. Потому что уж теперь-то я никогда не наложу на себя руки, честное слово. Я буду жить до ста пяти лет, и к тому времени уже превращусь в слабоумного старикашку, но даже тогда буду орать благим матом, потому мне не захочется покидать этот мир — во что бы то ни стало.
Футбольный матч
«Бристол Сити» играл против «Ноттс Каунти» и одержал победу. С того самого момента, как мяч был введен в игру ударом с центра, Леннокс почему-то понял, что «Ноттс» в любом случае проиграет, — но вовсе не благодаря способности предсказывать исход встреч спортивных команд, а просто потому что он, зритель, в этот день был не в лучшей форме. Им овладел тупой пессимизм, благодаря которому он заранее предвидел неприятности. Вот почему он сказал своему другу, механику Фреду Иремонгеру, который стоял рядом с ним: «Я так и знал, что они продуют к чертовой матери».
К концу матча, когда «Бристол» забил свой победный гол, игроков было едва видно, а мяч казался клубком тумана, катающимся по полю. Рекламные щиты над трибунами, воспевающие пироги со свининой, пиво, виски, сигареты и прочие прелести субботнего вечера, сливались в полуденном солнце.
Они стояли на верхних рядах, и Леннокс старался сконцентрировать свой взгляд на мяче, не упустить из виду ни одно его движение; но после того, как десять минут кряду он наблюдал за расплывающимся пятном, которое переходило от одного игрока к другому, он бросил это занятие и стал рассматривать зрителей, забивших до отказа трибуны, поднимающиеся в виде широкой арки. Вершина этой арки расплывалась в тумане. Он потер кулаками свои близорукие глаза и сильно сжал их, как будто боль могла добавить им зоркости. Но все бесполезно. Из-за этого перед ним только заплясали серые круги, и после того, как его взгляд прояснился, он видел не лучше, чем прежде. Это огорчило его, и он стал следить за мячом с большим равнодушием, чем Фред и остальные зрители, — а те подпрыгивали, размахивали шляпами и шарфами и орали во всю глотку при каждом новом повороте игры.
В то время, когда перед глазами Леннокса стоял серый туман, футболисты из «Ноттса» подобрались к воротам «Бристола», и один из нападающих сделал отчаянный бросок вперед. Но это была ложная тревога, и нерешительные крики болельщиков растворились в низком сером небе.
«Кто ведет? — спросил Леннокс Фреда. — Кто забил гол? Никто?»
Фред был молодым человеком, который недавно женился, и этим субботним днем он одел свою лучшую спортивную куртку, брюки из габардина и макинтош, а волосы намазал бриллиантином и зачесал назад. «Да никто, — улыбнулся он, — но они старались изо всех сил, скажу я вам».
Пока Леннокс снова пытался рассмотреть игроков, борьба перешла на половину поля «Ноттсов», и «Бристол» чуть не забил гол. Он видел, как игрок бежал вдоль поля, и ему казалось, что он слышит, как бутсы футболиста ударяются о незатоптанный грунт. Игроки обоих команд вывели мяч за линию и побежали за ним наперегонки. Внезапно футболист, который вел мяч, сделал рывок вперед, опередив преследовавших его игроков другой команды, и оказался перед воротами противника один на один с вратарем. У Леннокса замерло сердце. Он старался увидеть футбольное поле между двумя широкими спинами, обладатели которых специально сдвинулись поближе, чтобы заслонить ему весь вид, подумал он со злостью. Он видел на противоположной стороне поля вражеского нападающего, похожего на куклу, которую кто-то, сидящий над низкими облаками, дергал за невидимые нити, отводя назад его ногу и ударяя футбольной бутсой по мячу. «Нет, — только и успел воскликнуть Леннокс, — держите его, вы, сонные придурки. Не дайте ему забить гол!»