Знали правду и другие казаки. Зарубин не удержался от искушения, рассказал о разговоре с Пугачёвым Тимофею Мясникову.
— Нам какое дело, государь он или нет, — ответил тог, — мы из грязи сумеем сделать князя. Если он не завладеет Москвой, то мы на Яике создадим свое царство.
Денис Степанович Пьянов, которому Пугачев впервые поведал тайну своего царского достоинства, прожил долго. Его повстречал Александр Сергеевич Пушкин во время путешествия по местам грозных событий. Между ними состоялся интересный диалог:
— Расскажи мне, как Пугачев был у тебя посаженным отцом? — спросил поэт старика, давно пережившего свою золотую свадьбу.
— Он для тебя Пугачев, — сердито ответил Денис Степанович, — а для меня он был великий государь Петр Федорович{79}.
А ведь Пьянов чуть ли не самый первый узнал правду.
Приближенные к Пугачеву знали, с кем имеют дело, но продолжали выдавать Емельяна Ивановича за Петра Федоровича. В общем-то, им было «все равно», настоящий или ненастоящий он царь, лишь бы с ним «быть в добре», «восстановить прежние обряды», «истребить всех бояр». Те же, кто стоял подальше от ставки самозванца, рядовые повстанцы, «они верили, хотели верить», по выражению Пушкина. Со временем игра в «ампиратора» зашла так далеко, что хотели верить, жили в придуманном мире уже все, в том числе и сам он, «великий государь».
Однажды после баньки Пугачев, разомлевший и подобревший, приказал подать всем вина. Встал, вытер расшитым полотенцем дышащее жаром лицо, взял со стола чарку и, обращаясь к своим «графьям», провозгласил:
— Здравствуй, я, надежа-государь!
Все осушили чарки за здоровье «государя» и готовы были выпить за императрицу.
— Нет, — закричал Пугачев, — за нее не пейте, я не велю! Извольте кушать за здоровье Павла Петровича!
Казаки безмолвно повиновались.
— Здравствуй, наследник и государь Павел Петрович! — сказал Емельян и выпил, выпили и все присутствующие.
Захмелевший «государь» вполне вошел в эту роль. Глядя на портрет великого князя, он продолжал сквозь слезы:
— Ох, жаль мне Павла Петровича, как бы окаянные злодеи не извели его.
Казаки, по их же признанию на следствии, смотрели на самозванца с умилением и верили в искренность его родительских чувств{80}.
По свидетельству А. С. Пушкина, «не только в простом народе, но и в высшем сословии существовало мнение, будто князь Павел Петрович долго верил или желал верить» слухам, что отец его жив.
Емельян Иванович повел свой отрад по Яику, преследуя цель взять Оренбург. Сам — впереди, под сенью развернутых знамен, в окружении свиты. По Южному Уралу закружил смерч народного бунта. И начался он в тот же вторник, 17 сентября 1773 года, когда Екатерина II отказалась «кушать вечернее кушанье».
На первых порах Пугачев шел, не встречая сопротивления. Казаки и солдаты переходили на сторону восставших, гарнизоны и жители крепостей встрепли их хлебом-солью, колокольным звоном. Пылали дворянские гнезда. Раскачивались на веревках помещики и коменданты, повешенные бунтовщиками. Кровавый пир шумел на просторах Южного Урала.
29 сентября 1773 года. Ликует Петербург. Улицы и площади столицы запружены народом. По обеим сторонам Невского — войска.
Балконы домов украшены яркими коврами и гобеленами. В распахнутых настежь окнах празднично одетые люди. Повсюду веселье, шутки, смех, ожидание.
Около 12 часов свадебный кортеж двинулся от Зимнего дворца к Казанскому собору. Во главе процессии — отряд конной гвардии. За ним придворные чины, тайные советники, принцы дармштадтские и гольштинские. Камер-юнкеры и камергеры гарцевали перед каретой императрицы, запряженной восьмеркою лошадей. Братья Григорий и Алексей Орловы командовали конвоем Ее Величества. Екатерина была в русском платье из атласа, расшитом жемчугами, в мантии, опушенной горностаем. Против нее сидели Павел Петрович и Наталья Алексеевна.
Второй в кортеже следовала карета ландграфини и ее дочерей. Всего было тридцать придворных экипажей в шесть лошадей каждый.
Во время венчания гремел артиллерийский салют.
Выход молодых из собора толпа встретила рукоплесканием и громким, продолжительным «ура!». Красивым, незабываемым для современников было сне зрелище.
Свадебный обед состоялся в тронном и других залах Эрмитажа. Звучали тосты во здравие и счастие их высочеств. В конце дна невеста имела усталый вид. Жених был очень весел{81}.