Речь авторитетного старца произвела сильное впечатление на собравшихся. Рассудив, они сказали ему при прощании:
— Хоть мы и приняли подарки от хана и согласились было служить ему, однако же теперь не пойдем против русских{6}.
В первые годы поселения на Кубани ногайцы жили в согласии с казаками, но скоро почти все их мурзы перешли на сторону крымского хана. Над донскими станицами и хуторами нависла смертельная опасность.
В январе 1774 года скончался султан Мустафа III. Престол турецкий занял Абдул-Гамид. Он прислал в подкрепление крымскому хану значительные силы, и тот отправил их для покорения союзной России Джамбулацкой орды, кочевья которой находились в верховьях реки Ей. Там и совершил свой первый подвиг молодой старшина Матвей Иванович Платов.
Пройдут годы, войсковой старшина станет генералом и атаманом донских казаков, покроет себя неувядаемой славой в сражениях под знаменами Суворова и Кутузова, но его первый подвиг, совершенный 3 апреля 1774 года, долго не забудется в русской армии. В самом общем виде картину того неравного боя можно представить по официальным рапортам, которых дошло до нас немало. Труднее восстановить подробности тех давних событий. Впрочем, кое-какие возможности есть…
Николай Федорович Смирный, назначенный в 1812 году к графу М. И. Платову «по дипломатической части», «находился при нем в самую, можно сказать, блистательную эпоху воинской его славы». Вскоре после смерти знаменитого героя написал он его биографию. При всех недостатках этой слабой в жанровом и научном отношениях книги, она отличается несомненными достоинствами, ибо несет на себе печать и личных впечатлений автора о человеке незаурядном, и воспоминаний современников, и, что особенно важно, рассказов самого Матвея Ивановича о днях своей молодости…{7}
Ейский пристав Стремоухое, снарядив большой обоз с провиантом, отравил его под охраной казачьих полков Степана Ларионова и Матвея Платова на Кубань для продовольствия стоивших там русских войск. На ночлег остановились они у реки Каналах. Выслали в весеннюю степь пикеты. Легли спать. Перед рассветом прискакали дозорные и донесли, что «валит силы татарской видимо-невидимо». Без преувеличения, един должен был биться против двадцати, даже более.
«Опасность была столь очевидной, — пишет современник Платова, — что всякий другой для спасения себя и людей своих от неминуемой гибели скорее согласился бы пожертвовать всем обозом и сдаться в плен, нежели вступать в столь неравный бой с неприятелем. Но юный герой иначе мыслил, иначе чувствовал, иначе и поступил»{8}.
Растерялся даже более опытный Ларионов, бывший лет на десять старше своего товарища. Он без колебаний уступил власть над собой и отрядом энергичному и уже тогда авторитетному среди казаков Платову. Об этом свидетельствуют не только историки, очарованные позднейшей славой атамана, но и сама участники события и их начальники…
Вокруг простиралась степь — широкая, раздольная, по-весеннему сочная, зеленая. Конечно, небольшой отряд не устоял бы здесь против превосходящих сил противника. Поэтому Платов, не ожидая нападения, отравил вперед часть казаков, чтобы хоть на короткое время отвлечь внимание татар, а остальным приказал окружить лагерь повозками, груженными мешками с зерном — построить «вагенбург». Потом подозвал к себе двух известных в полку удальцов и сказал:
— Скачите к подполковнику Бухвостову, донесите ему о бедственном положении нашем, просите о помощи. Прорветесь — избавите нас от погибели. А если случится положить живот свой, помните: смерть во спасение собратий по ратному делу увенчается Всевышним в царствии небесном…
Хлестнув лошадей, казаки пустились галопом, переправились на правый берег реки и скоро скрылись за горизонтом.
Между тем татары пришли в движение и стали охватывать транспорт с фронта и флангов. Платтов, вскочив на телегу, обратился к казакам:
— Друзья мои! Смотрите, какая сила нехристей идет. Победа или славная смерть — другого выбора у нас нет. Не будем мы русскими, не будем донцами, если устрашимся врага. Бог поможет нам отразить его злые замыслы…