Скорее бы в кровать, под одеяло. Хоть немного согреться, прийти в себя, унять бешеный стук сердца…
Вбежав в кухню, рванулась было к двери напротив, но запнулась, заметив разваливавшегося за столом ларга. Не Снежного, но этого мне видеть хотелось еще меньше.
— И где это мы пропадаем глухой ночью, дорогая сестрица? — Проведя кончиками холеных пальцев сквозь лепестки пламени, дрожащего над свечами, Душан прошелся по мне липким взглядом. — Я ведь переживаю.
Только тебя мне сегодня и не хватало…
Отняв руку от пламени, мужчина резко поднялся. Деревянные ножки стула царапнули пол, и я, не сдержавшись, поморщилась.
Отвратительный звук.
Отвратительный Душан!
— Что же ты молчишь, Лив? — насмешливо спросил он, шаг за шагом сокращая расстояние между нами. — Где можно было пропадать глубокой ночью, заставляя меня беспокоиться?
А ведь я, уходя, удостоверилась, что все спят. Была уверена, что о моем исчезновении никто не узнает.
Это что же получается: проснувшись посреди ночи, Душан решил сунуться в мою комнату, а не обнаружив меня там, занял выжидательную позицию на кухне?
И часто он меня так ночами… инспектирует?
При мысли о том, что сводный брат пялится на меня спящую, по коже словно тараканы пробежали. Хотя уж лучше бы они, чем взгляд Душана.
Меня передернуло, но внешне я продолжала оставаться невозмутимой.
— Просто гуляла, — ответила вынужденно, стараясь не смотреть ему в глаза.
Цвета болотной тины, блеклые и невыразительные.
— Гуляла? — Приблизившись, он стал обходить меня по кругу, подобно хищнику, кружащему вокруг лакомой добычи.
То, что я для сводного братца, аппетитнее куска торта или желаннее бутылки фрионского, стало ясно еще давно. Жаль, отец этого вовремя не понял. А потом его не стало…
И теперь мне приходится терпеть поползновения этого гада!
Ползучего и наглого.
— Мне не спалось, — тихо сказала я, впиваясь пальцами в отвороты на рукавах.
Наверное, хорошо, что ослабла. В последний раз, когда Душан лез ко мне целоваться, я приголубила его магией. А мачеха потом наказала.
Вот только не меня, а Фабиана.
Душан остановился в полушаге.
— Одна ночью в городе… А если бы с нашей крошкой Лив случилась какая-нибудь… неприятность? Я бы не простил себе, если бы такому нежному цветочку оборвали все лепесточки. — Длинные, нежные, как у девчонки, пальцы, прошлись по моей щеке в неторопливой ласке, и я снова вспомнила о тараканах.
— Я не отходила далеко от дома.
— Тебе вообще не следовало уходить. Что скажет маменька? Она уж точно будет недовольна.
Начинается… Шантаж — наше все.
Душан подался ко мне и прошептал, намеренно задевая губами мочку уха:
— Но может статься, она и не узнает. Если мы с тобой, милая Лив, сумеем договориться.
Рука ларгового братца легла мне на талию и тут же сползла ниже, жадно смяв… пальто. Благо ткань была плотной, поэтому я почти ничего не почувствовала, но ладонь все равно закололо.
От желания отвесить ему пощечину.
С детьми мачехи отношения у меня не сложились сразу. Если младшая дочь Стеллы, Арлетта, была просто взбалмошной, капризной стер… нэри, которую я скрепя сердце терпела, то терпеть ее наследника в иные моменты было просто невозможно.
И Душану влетало.
Солнечная магия сложна и многогранна. Я сама о своем даре мало что знаю и не всегда могу им управлять. Иногда он просто берет ситуацию «в свои руки» и творит все, что ему вздумается.
Однажды (дело было все в той же кухне) при попытке обслюнявить мне губы поцелуем из очага вырвались искры, угодив Душану в одно интересное место. Жалко только, что в заднее, а не переднее. Ох и визгу было… В другой раз, летом, после зажиманий меня в амбаре у парня случился тепловой удар, и кожа на лице некрасиво покраснела. Он потом еще долго облазил и бегал в комнату сестры за белилами.
Когда стало ясно, в чем причина бед старшей кровиночки, вместо того чтобы осадить Душана, мачеха стала… меня наказывать. Видя, что не помогает, переключилась на Фабиана, и мне пришлось изо всех сил сдерживать магию.
Иногда получалось, иногда нет. Кто бы мог подумать, что я буду рада поцелую со Снежным, бессовестно выпившим мою силу.
При воспоминании о псевдопокойнике губы как будто закололо тысячью иголочек, и я невольно коснулась их пальцами. Душан это заметил и, облизав свои, словно кот в предвкушении кринки молока, положил уже вторую руку мне на зад… на то, что было пониже талии.
Ну знаете ли!
— Моя строптивая, неукротимая Лив, — прошептал этот кретин. — Ты просто не понимаешь, от чего отказываешься. И чем сильнее сопротивляешься, тем больше мне нравишься. В каждом мужчине, знаешь ли, живет охотник. Хищник и укротитель.