Революция выдвинула на первый план социалистическое учение, которое сулило народу жизнь на основах «свободы, равенства и братства». Это был главный козырь революции, радужные краски которого дурманили простому народу головы.
Но кроме партийных агитаторов со стороны активно работатли и свои корабельные пропагандисты. В машинные команды, то есть в машинисты и кочегары, чаще всего назначались молодые матросы из бывших заводских. Между ними сплошь и рядом попадались члены социалистических партий, которые и на службе продолжали тайно поддерживать старые связи. Они-то и вели пропаганду среди команд. Времени для нее было много, подходящего места – сколько угодно. Матросы, скучавшие на кораблях, сначала от нечего делать, а потом все внимательнее и внимательнее вслушивались в сладкие речи о земле, воле, равноправии и других социалистических благах. Одновременно их настраивали и против начальства, против офицеров, якобы повинных в их угнетенном положении.
Помешать такой агитации было почти невозможно, так как пришлось бы все время следить за командой, что сильно затруднялось условиями корабельной жизни, а сыск был противен всем традициям флота. Кроме того, сыск на кораблях неизбежно развращал бы команду, ибо пришлось бы пользоваться услугами матросов из той же команды. Им надо было бы особо платить, делать льготы и исключения, а так как на эти услуги пошел бы только худший элемент из матросов, то он мог легко злоупотреблять своим положением. Возникни же хоть малейшее подозрение, взаимоотношения между офицерами и командой стали бы моментально портиться и породили бы недоверие и злобу и в конце концов только дали бы новый козырь той же агитации. Но это вовсе не означало, что команды оставались совсем без наблюдения: старшие офицеры тщательно следили за их настроением. Иногда случайно удавалось обнаружить «домашнего» агитатора, но, конечно, уже проработавшего долгое время. На кораблях с командой в 800, 1000 или 1200 человек такой партийный работник легко мог найти некоторое количество последователей и, таким образом, развить дело пропаганды. Немудрено, что на больших кораблях оказались целые ячейки революционно настроенных матросов.
Пропагандировать среди матросов за революцию в России еще задолго до большевиков начали эссеры. Именно их работа сделала матросов активными участниками революционных событий в России в феврале 1917 года, приведших к свержению самодержавия. Пропаганда на Балтийском флоте в России была почти невозможна, когда во главе его стоял Эссен. Громадная популярность и обаяние имени адмирала Эссена, умевшего сосредоточить в своих руках и неукоснительно строгую дисциплину, и порядок службы, и доверие и уважение подчиненных, в том числе и матросов, препятствовали попыткам агитаторов.
Очевидно, в самой природе флота, вне зависимости от национальности, заложены какие-то данные к восприимчивости экипажей кораблей к революционной пропаганде. Условия жизни и сама морская стихия способствовали выработке и накоплению человеческой энергии, порождали запросы и искания. Оставаясь не вполне использованным и удовлетворенным, все это являлось горючим материалом для возможных бунтов. Вот почему матросы попадались в хитро расставленные вокруг сети пропаганды. Сначала они шли, как бабочки на огонь, а потом – уже стихийно и автоматически подчинялись правилам революционного бунта. Для развращения их в ход пускались все средства и способы. В этой области работали не только простые, рядовые агитаторы, но и будущие «светила» революции. Например, Керенский А.Ф. (был в партии эсером), подолгу находясь на лечении в санатории Гранкулла под Гельсингфорсом, «имел полный контакт с флотом».
Политические партии использовали еще один революционный прием, прикрываясь матросами. В матрсскую форму одевали своих пропагандистов и агитатров и отправляли на корабли. Это эффективно срабатывало, хотя иногда таких «засланных матросов» распознавали корабельные команды и с позором выдворяли их с корабля. А, например, большевики даже сформировали совершенно особую категорию «красных матросов». Что имеется в виду? Например, когда часть Минной дивизии из-за своей большевистской «неблагонадежности» была уже переведена поближе к Обуховскому и Невскому заводам, под угрозу орудий большевистской канонерской лодки «Хивинец», на нее был назначен комиссаром некий Буш. Матросом он никогда не был и надел матросскую фланелевку и фуражку только в феврале 1918 года. Прошлое его терялось во мраке неизвестности, а относительно настоящего не могло быть сомнения, что это – платный агент Смольного. Всегда расфранченный, донельзя вежливый и аккуратный, он скорее напоминал не простого матроса, а бывшего студента. И таких «красных матросов» в 1917—1918 годах было немало.