- Как незаконно? - опять забасил Демьяныч. - Я же разрешил.
От удивления не только у Вики, но у всех нас еще шире открылись рты. А Люська, стоя в сторонке, улыбалась.
Демьяныч, довольный тем, что всех ошарашил, похлопал ладошкой по карманам брюк и, спокойно поглядывая на Тиму и Римму, вытащил железную баночку с табаком.
- Такое, значит, дело, - сказал он, засовывая в трубку табак. - Все здесь законные, и выгонять никого нельзя.
- Но к-к-как же? - начала даже заикаться Вика. - Вы нам ключ отдали, а они не спрашивались.
- А я знал, что они здесь обосновались, - ответил Демьяныч. - И думал - вы вместе.
- К-к-как же вместе? - продолжала Вика. - У нас пионерский пост, а у них какие-то командиры.
- Вот-вот! - Демьяныч попыхтел трубкой. Он стоял, широко расставив ноги, заложив руки за спину. - Именно командиры! И потому вам надлежит разговаривать на равных.
Тима сразу согласился с Демьянычем:
- Ну, если у них одинаковые права, это все меняет. Тогда самое верное, по-моему, сделать так. Немедленно заключить договор.
- О дружбе и ненападении, - сообразил Рудимчик.
- О дружбе и взаимопомощи, - поправил Тима. И вытащил записную книжку. - Карандаш у кого-нибудь есть?
- Постойте, - заволновалась Вика. - Что же это получается? Какой договор? С кем? Да видано ли, - обратилась она к Римме, - чтоб пионерский штаб заключал какие-то договоры с уличными мальчишками?
- Да, товарищи, погодите, - тоже начала говорить Римма. - Пионерское движение…
- Риммочка, - прервал ее Тима, а Тиму прервал Демьяныч.
- Не волнуйтесь, - сказал он, выставляя перед собой широкую ладонь, как щит. - Это на первом этапе. Для сближения интересов. Конструктивное предложение, как на ассамблее.
- А кто будет начальник? - спросила Вика.
Ее больше всего интересовало именно это.
Рудимчик гордо предложил:
- Конечно, Главнокомандующий Генерал!
- А я? - заволновалась Вика. - Я, по-вашему, никто?
- Давайте так, - сказал Тима. - Раз договор на равных началах, то пусть и начальство будет общее. Вы - оба. Ты, Вика, и он - Генерал.
- Правильно, коллегиальность! - закричал Назар Цыпкин и стал уговаривать нахмуренного Бориса.
А я подумал: если Боевой Совет Командиров сохранится и Борис останется нашим общим Генералом, то почему бы и не согласиться на договор с девчонками?
Рудимчик с Гошкой выволокли из гаража чурбаки, взрослые уселись на них, мы окружили взрослых и начали составлять договор о дружбе, ненападении и взаимопомощи и общих совместных действиях на территории Овраженской улицы и за ее пределами.
Когда Вика уселась прямо на траву перед чурбаком, на котором лежали листки договора, и уже взяла в руки карандаш, чтобы поставить свою подпись, Рудимчик закричал:
- Кровью надо! Чтобы по всем правилам.
- Глупости, - ответила Римма, а Тима сказал:
- Можно и кровью. - И протянул Рудимчику руку. - Давай.
- Чего давать? - не понял Главный Связной.
- Кровь давай. Проткнем тебе палец и подпишем.
Рудимчик попятился:
- Ишь ты! Я не начальник и не Генерал. У них своя кровь имеется.
Все засмеялись. И договор был подписан простым карандашом. От этого он, конечно, не стал хуже и, вручая его Вике и Борису, пряча третий экземпляр себе в карман, Демьяныч удовлетворенно отметил:
- Ну, вот - мир теперь обеспечен.
И пошел с Тимой, что-то ему говоря, потрепав мимоходом Люську по волосам. Она мотнула головой, разулыбавшись. И тут меня осенило - да ведь это она все подстроила! Сходила к Демьянычу, привела…
Должно быть, не только я об этом подумал. Вика зашептала Люсе: «Добилась своего, да?»
А ребята уже вошли в гараж. И мы начали разбирать доски в углу, вытаскивать все наружу.
Рядом со мной оказался овраженский тезка.
- Здорово, - сказал он. - Вовремя на нашей арене появился Демьяныч.
Назар сразу пристал к нему:
- А знаешь, откуда слово «арена» происходит?
Хоть и мне тоже было интересно узнать, откуда происходит слово «арена», я не стал слушать Назара, а поскорее поволок доску, чтобы встать поближе к Люське Кольцовой.
Она как раз несла грязный, чем-то до отказа напичканный мешок. За него неудобно было взяться, и Люська пыхтела и вертелась вокруг него, как муравей вокруг фасолины. Волосы у нее растрепались, на голые руки налипла серая пыль. Я бросил свою доску, подошел к Люське и двинул ее плечом.
- Мало каши ела? С такой ерундой справиться не можешь? - И храбро взялся за мешок, но он выскальзывал из моих рук.
Люська спросила:
- А ты много каши съел?
Я хотел плюнуть и уйти, но взглянул в Люськины глаза и… остался на месте. Еще никогда я не видел их так близко. Они у нее не просто серые, а словно еще и голубые. Или зеленые. И в глубине - черные фонарики. Это было очень красиво, и я стоял как столб и глядел па Люську, будто увидел ее в первый раз. А она засмеялась и сказала: