Недолго думая, я помчался по улице. Топот за моей спиной и жаркое посапывание не исчезали. Это придавало мне силы. Только в Пушкинском переулке, заворачивая на Овраженскую, я оглянулся. За мной, не отставая ни на метр, как честный оруженосец, летел Главный Связной и член оперативной группы разведки Рудимчик. Он наскочил на мое плечо мышиной мордочкой, потряс головой и тоже остановился.
- Ты что? - спросил я.
- А ты? - спросил он.
Я усмехнулся:
- Перетрусил?
- Чего мне трусить? - храбро ответил он. - Он тебя хватал. - И фыркнул. - Здорово ты драпанул.
- Что значит - драпанул? - возмутился я, но тут подошли ребята с пачками книг, и я не стал спорить.
Назар молча сунул мне мою пачку.
Мы добрались до гаража, завалили стол книгами и расселись, кто на чем. Настроение было прегадкое. Словно каждый из нас получил сплошные двойки по всем предметам, какие бывают в школе за десять лет. Мы даже не смотрели друг на друга. Наконец, кто-то робко сказал:
- Что теперь с ним будет? - Все поняли, о ком задан вопрос.
Что будет с Борисом, когда его найдут Родион или Черданиха? Страшно представить.
- Амба, - вздохнул овраженский Гошка.
Но Вика вдруг вскочила и неестественно громко захохотала:
- Да что вы скисли? Не ваши апельсинчики разбросал! Или спекулянта жалеете?
- Как тебе не стыдно, - сказала Люся. - Разве в этом дело?
- А в чем? - Вика тряхнула кудрями. - Я всегда говорила, что Черданцев отъявленный хулиган. И апельсинчики разбрасывать - это тоже хулиганство. И вообще нечего нам забивать голову. У нас хватает своих забот. Вот надо книги разбирать.
Но мне до того не понравились ее слова, что я тоже вскочил:
- Не нужны мне твои книги!
- Ах вот как! - насмешливо воскликнула она. - Так они не мои, а общие. И во-вторых, ты с другой улицы, можешь хоть сейчас выметаться, никто не держит. - Она повернулась ко мне спиной.
- Ну зачем ты так, Вика, - нахмурился Назар. Видно, ему стало меня жалко.
Но я не захотел, чтоб Цыпкин заступался за меня.
- Ты тоже молчи. Сами просмеяли Бориса, а теперь книжечки будете разбирать?
Вика шагнула ко мне вплотную:
- Ты вот что! Ты мне тут бунт не устраивай. Думаешь, из-за какого-то хулигана все дела прекратим? БУПШ распустим? Да если хочешь знать, твой Черданцев сам по себе! Он даже не пионер. А теперь и вовсе неизвестно, будет ли учиться. А у нас важное пионерское дело, за которое потребуют отчет. И все, что мы задумали, должно быть выполнено. И хватит бездельничать. Как начальник БУПШа, приказываю: срочно принимайтесь за разборку книг. Ну? Что стоите столбом? Назар?
Ребята неохотно зашевелились, начали развязывать тюки.
- Да не так, - послышался тихий голос Маши-Ревы, она стала показывать Рудимчику, как складывать книги на полку.
Я увидел, что Люся тоже стала распаковывать тюк. И кивнула мне, показала глазами, чтобы я встал рядом с ней.
Конечно, я был с другой улицы и мог уйти. И больше никогда сюда не приходить. Никто меня не держал, А Вика Жигалова даже обрадовалась бы, если б я ушел.
Но уйти мне было невозможно. Я сам понимал, что как бы ни было сейчас плохо Борису, а распускать из-за него БУПШ глупо и тоже невозможно. Все наши дела должны продолжаться.
Поэтому я стал работать вместе с ребятами, хотя настроение у меня оставалось таким же гадким-прегадким.
ДЕЛА ПРОДОЛЖАЮТСЯ
Борис куда-то уехал.
Толком никто ничего не знает. Овраженский Гошка сказал, будто Черданиха выгнала Бориса из дому. Так Гошке сказал Рудимчик. Но когда я спросил у Рудимчика, он заявил: ему сказала Жигалова. А Жигалова могла и выдумать.
Я пришел к Назару и позвал его к Борису. Но Цыпкин ответил:
- Хочешь, иди. А мне надо фотолетопись делать и вообще - Борька хулиган.
Он говорил, как Жигалова. Я сразу понял и сказал:
- Ты подпевала.
Разочаровался я в Назаре. Всю жизнь сидели с ним за одной партой, с первого класса. И он вроде был ничего, а сейчас стал совсем другой. Я слышал, как Сашуня жаловался Римме: дескать, музыка гимна почти готова, а слов у Цыпкина еще пет. Цыпкин пообещал написать, а сам носится с фотоаппаратом по улице, снимает для летописи. И вьется около Вики - где она, там и он. И все время ей поддакивает.
Я пошел к Борису один. Но у них никого не было. Барабанил отчаянно - собака в их дворе даже охрипла от лая. Из дома рядом вышла соседка - молодая, с птичьими глазами.