ТЕТРАДЬ ТРЕТЬЯ
1
Три реактивных мотора самолета «Каравелла» размещены в хвостовой части самолета. На этот раз мы летим комфортабельно, не оглушаемые гулом, обслуживаемые стюардессой, чья смуглая красота превосходит все виденное нами до сих пор. Стюардесса выходит из переднего отсека и произносит небольшую речь.
— Леди и джентльмены, — говорит она, — наш самолет летит над морем. Но волноваться вам нечего. Предусмотрены любые непредвиденные обстоятельства. Ваша безопасность гарантирована. Под каждым креслом имеется резиновый жилет. Если надавить на него несколько раз, он наполнится воздухом. После этого вы можете его надеть.
Стюардесса приподнимает этот спасательный снаряд и принимается демонстрировать его действие. Я сразу вспоминаю одного из школьных учителей физики, у которого фатально не получались опыты, что доставляло мальчишкам немало веселых минут.
Сколько стюардесса ни поворачивает злосчастный жилет, он и не думает наполняться воздухом, оставаясь безжизненным куском резины.
Через иллюминатор можно разглядеть внизу густую синеву моря. И все пассажиры принимаются экспериментировать каждый со своим жилетом. Увы! Ни у кого эксперимент не удается. Только длинноносый француз, наш сосед, вдруг вскрикивает от радости: его жилет — единственный из всех — действительно надулся. Подозрительно озираясь вокруг, француз прячет свой шанс на спасение под сиденье и сидит на нем как курица на яйцах.
А наша коричневая красавица, не смущаясь неудачей опыта и сохраняя спокойствие, продолжает давать нам ценную информацию.
— После того как наденете жилеты, направитесь без паники к выходу. В самолете их два: один впереди, другой в хвосте. В минуту опасности для выигрыша во времени рекомендуется открыть оба выхода. Не забывайте уступать дорогу женщинам, уважаемые джентльмены! Самолет может держаться на воде одну минуту сорок секунд. Благодарю за внимание.
Последнее сообщение, вызвавшее взрыв хохота, разряжает атмосферу. Длинноносый француз, махнув рукой, выпускает воздух из своего жилета.
Около полудня наша «Каравелла» плавно приземляется в Мадрасе. Это уже юг Индии. Приятно выйти из самолета, поставить ногу на ровное изумрудное поле, бросить взор на синеющие вдали горы, по первому впечатлению напоминающие наше Кокчетау. Но нет, это другое… Замечаем то здесь, то там вершины великолепных пальм.
Казалось, что в Калькутте мы познали пик зноя. Нет. Здесь, на Мадрасском аэродроме, раскаленный бетон жжет пятки даже через подошвы. Аэропорт исходит паром.
Нас встречает Яблоновский, советский вице-консул по культуре в Мадрасе.
— Так сказать, мадрасский Поростаев, — шутливо рекомендуется он, и мы вспоминаем, что действительно в Калькутте эту должность занимает Поростаев, товарищ из Осетии, имеющий приятное свойство: его присутствия мы как-то никогда не замечали.
Яблоновский совсем другой породы. Из тех, кто всегда «командует парадом». В соответствии с напористостью и предприимчивостью характера Яблоновский худощав, быстр в движениях. На его удлиненном лице с несколько низким лбом и вытянутым подбородком мадрасский загар выглядит как-то чужеродно, не скрывает блондинистой северной окраски.
Безраздельно завладев нами, он ведет нас в помещение аэропорта, знакомит с местным профессором, председателем Индийско-советского общества дружбы и еще с каким-то деятелем культуры. Подходят еще два индийца — представители местных властей. Они претендуют на наше первоочередное внимание. Ну что ж, кашу маслом не испортишь… Чем больше встречающих, тем авторитетнее мы выглядим в собственных глазах.
Плохо только то, что каждая из двух групп наших здешних хозяев выработала для нас собственную программу. Возникает дискуссия. И хотя формальные права на стороне местных администраторов, Яблоновский не собирается упускать инициативу из своих рук.
Приходится выступать в роли примирителей и вырабатывать на основе двух программ некую третью, оптимальную. А ведь в Мадрасе куда жарче, чем в Калькутте. Когда мы были там, то неоднократно употребляли выражение «как в парной». Теперь нам приходится подыскивать другие сравнения. Воздух в Мадрасе суше, чем в Калькутте, и здесь уже не парит, а буквально жарит как на сковородке.
Пока что нам предоставляется краткий отдых в гостинице «Империал». Мы уже заметили, что здесь гостиницы другого типа, чем, скажем, в Дели или Калькутте. Вместо многоэтажных безликих зданий здесь — невысокие, компактные, расположенные несколько на отшибе уютные дома с дополнительными коттеджами, стоящими внутри зеленых дворов. Остроумно придумано. При такой беспощадной жаре было бы непереносимо жить в гигантском муравейнике типа нашей «России».
Программа первого дня у нас сравнительно сиротская. Нас водят, давая время адаптироваться в жаре. Итак — посещение университета и визит к его вице-канцлеру.
Прекрасная идея — разместить корпуса университета на самом берегу моря. Корпуса так же, как и наша гостиница, невысоки, всего два-три этажа. Они тонут в тропических ярко-зеленых деревьях. На фоне домов, окрашенных в красное, зелень выглядит особенно декоративной.
Вице-канцлер встречает нас на втором этаже главного здания. Окна кабинета, выходящие на море, распахнуты настежь, и через них доносится веяние солоноватой прохлады. Вице-канцлер — человек лет под шестьдесят, похож на бывшего боксера, сохранившего к старости стройную упругую фигуру и крепкую шею. Под стать фигуре и волевое твердое лицо.
Знакомимся. Называем себя и пытаемся запомнить фамилию вице-канцлера. Ее звучание, увы, не приспособлено к нашим органам слуха и речи. Чтобы выговорить эту фамилию правильно, я, привыкший не только к родной тюркской, но и к славянской фонетике, вынужден минимум трижды делать паузу, а язык закрутить, по крайней мере, в три оборота. Одним словом, доктор Н. Д. Сундаравадивелу!
Доктор — опытный администратор. В беседе сразу выясняется, что он много лет занимал пост министра. Да и сейчас деятельность его, видимо, не ограничивается одним университетом. Это видно из того, на каком широком фоне он рисует нам картину университетской жизни.
Доклад (иначе не назовешь!), который он сделал нам. начинается с проблемы всеобщего обучения в данном штате. Кстати о штатах. Сейчас в основу деления на штаты положен национальный принцип. Например, штаты Мадрас и Бомбей, называвшиеся прежде просто по имени главных городов, теперь переименованы. В частности, бывший штат Мадрас, где основное население принадлежит к национальности тамил, называется отныне Тамилнад.
Отправным пунктом для измерения достижений в любом штате Индии является 1947 год — год получения Индией свободы и независимости. Так вот, если в 1947 году здесь было 14 тысяч школ, то теперь их — сорок одна тысяча. Число учащихся соответственно выросло с 1,6 миллиона до пяти миллионов. Полных средних школ вместо 650 стало 2500.
Выразительные цифры. Но проблема еще все равно не решена. Ведь всего только четвертая часть детей, достигших школьного возраста, села в этом году за парты.
— Вот в штате Керала — это наш южный сосед — все дети школьного возраста учатся, — тоном доброй зависти говорит вице-канцлер.
Штат Керала… Все мы очень жалеем, что он не входит в наш маршрут. Не говоря уже о том, что он расположен на самом южном мысе Индии и, по общему мнению, не знает себе равных по красоте природы, он интересен для нас и тем, что уже в течение многих лет в этом штате при выборах неизменно побеждают коммунисты. Они стоят во главе всех административных органов. Думается, что в большей степени именно это и способствует таким выразительным успехам штата в области народного образования, хотя некоторые специалисты по Индии объясняют эти успехи наличием в штате Керала мощных пережитков матриархата, обеспечивающих высокий процент женской грамотности.