— В Казахстане сорок одно высшее учебное заведение!
В любом колхозе под Алма-Атой меня слушали бы равнодушно. Привыкли. Чтобы правильно увидеть, надо отойти на несколько шагов. Закон перспективы. Это становится мне ясно, когда в ответ на эту цифру вспыхивает взрыв аплодисментов.
— Вот уже десять лет, как мы перешли на обязательное десятилетнее обучение в школах.
Опять дружные аплодисменты.
— В Казахстане так же, как и в Узбекистане, Туркменистане, Киргизстане, есть своя национальная Академия наук и десятки научно-исследовательских институтов при них.
Возникает тот общий подъем, который в стенограммах отмечается как «общее оживление в зале». И снова люди аплодируют, радостно улыбаются. В нашем сегодня они провидят свое завтра, и это вдохновляет их.
Мои товарищи выступают с большим подъемом. Исаак Голубев говорит о работе Советско-индийского общества, Леонид Почивалов — о том, как ему довелось однажды организовать отделение Советско-индийского общества в… Арктике!
3
Забитая, испуганная девушка робко озирается по сторонам. Она окружена озлобленными, яростными женщинами, готовыми, кажется, разорвать бедняжку на части. Они перекрикивают друг друга, издевательски смеются, топают ногами. Это сцена принятия молодой невестки в дом.
Тетушки, золовушки, снохи и прочие добродетельные родственницы обучают молодуху правилам хорошего тона и ведения домашнего хозяйства.
Эпизод из классической драмы Шарда. Исполнение настолько талантливо и выразительно, что проникаешься сочувствием к девушке, похожей на беспомощного щеночка, попавшего в кольцо чужих собак. Сочувствуешь, не понимая ни слова текста.
Спектакль идет на языке маратхи. Это основной язык, распространенный в штате Махараштра. А театр — небольшой, уютный, со зрительным залом мест на шестьсот — входит в состав так называемого института литературы, который было бы правильней назвать культурным центром, притягивающим к себе многие виды искусства.
В активе института около двух тысяч человек. Среди них не только писатели и журналисты, но и актеры, режиссеры, художники, научные работники — все, кому дорог этот язык, кто желает сохранить его для потомства. Здесь проводятся все литературные мероприятия, здесь сосредоточены печатные органы, читаются лекции по трем разделам искусства, наконец, здесь работает экспериментальный любительский театр драмы. Кстати, здесь есть и кружки по изучению русского языка. Узнаем, что уже идет к концу работа по составлению маратхо-русского словаря.
Свое летосчисление институт ведет с тридцатых годов, точнее, с 1934 года, с первых литературных концертов. В сороковых годах институт сыграл выдающуюся роль в сохранении и развитии индийского искусства драмы, переживавшего в те годы настоящий кризис. Драматический театр стоял перед реальной угрозой поглощения его искусством кино.
В борьбе за сохранение индийского драматического театра выделился доктор Бхальрао, имя которого сейчас присвоено институту. Организовав фестиваль драмы, Бхальрао поставил на своем творческом знамени девиз — сохранение народного искусства. За основу брались сюжеты классических поэм «Рамаяны» и «Махабхараты». Постановки носили массовый характер, их повторяли в селах во время религиозных праздников. Именно фестиваль стал главным источником сбора средств на постройку этого дома. Ведь до 1947 года, года независимости, государство очень мало участвовало в таких делах.
Как хорошо, что институту присвоено имя его фактического организатора, человека, отдавшего все силы национальному искусству Индии, подлинному энтузиасту своего дела! Вообще я подметил этот штрих в жизни индийцев. Они называют свои учреждения именами подлинных, пусть даже скромных, деятелей данного фронта, не стремясь к обязательному преклонению перед тенями великих, но часто далеких светил.
…Итак, мы встречаемся сегодня с авторами, пишущими на языке маратхи. Они уже ждут нас. В небольшой комнате института собралось человек двадцать. В основном люди средних лет, если не считать двух старцев и нескольких юношей. Среди собравшихся две женщины.
Наша беседа начинается с забавного эпизода, отражающего патриархальность в местной писательской среде. Сразу же общим вниманием овладевает один из старцев, который заводит речь о… коммунизме!
— Был у нас в далеком прошлом поэт Намдев, — говорит старик, — так вот, он раньше Маркса открыл коммунизм. Он не делил людей на касты, не измывался над хариджанами, всех людей равными считал.
Оглянувшись на наших хозяев, замечаем на их лицах смущение и растерянность. Видимо, они знают, как трудно остановить старика, если он уже начал держать речь. Знают и то, что, увлеченный ассоциациями, этот оратор может наговорить невесть что. Но прерывать патриарха от литературы? Немыслимо.
Наше дело — соблюдать вежливость. Добросовестно слушаем старика, который, цепляясь за случайные слова, уже окончательно утратив нить мысли, перескакивает от одного к другому.
Ответственный секретарь местной писательской организации, толстяк с глянцевитой лысиной, весь истерзался, ерзая на стуле и бросая на старца-оратора умоляющие взгляды. Наконец он встает со стула в отчаянной решимости сделать патриарху намек на то, что его регламент истекает. Но тут сама судьба приходит ему на помощь — оратор умолкает так же неожиданно, как заговорил. Буквально на полуслове он вдруг кладет голову на ручку своего посоха и самым непосредственным младенческим образом засыпает. Его коллеги облегченно вздыхают, и мы приступаем к настоящей беседе.
Секретарь организации вводит нас в историю литературы маратхи. Она берет свое начало в тринадцатом веке. Первыми произведениями явились переводы с санскрита. Это были «Рамаяна» и «Махабхарата», впервые зазвучавшие для народов на родном языке. Затем стихи-молитвы в честь бога Пандарпура. В период колониального господства очень развилась журналистика маратхи, а затем родились собственная драматургия и проза. Драматургия вначале только воспроизводила традиционные сюжеты санскрита. Потом появились первые робкие шаги в направлении собственной оригинальной драмы.
— Шекспира у нас не переводили, а переписывали применительно к нашей жизни. Позднее появился целый цикл драм под влиянием Ибсена. И ваш Гоголь. У нас знают и любят «Ревизора»…
Дальше секретарь рассказывает нам о прозе маратхи, которая началась с романтизма. Так же, как и у казахов, широко была отражена трагедия женской судьбы, борьба за раскрепощение женщины. Аналогию с развитием казахской литературы я нахожу здесь и в огромном интересе к историческим темам.
Наше глубокое внимание, блокноты в наших руках — все это производит на писателей маратхи большое впечатление. Они ревниво следят за речью своего секретаря, то и дело напоминая ему какие-нибудь пропущенные детали, называя новые имена, всячески желая удовлетворить нашу любознательность.
— Самый большой наш писатель — Апте, — сообщает один из молодых наших собеседников, — его считают Диккенсом маратхи. Один из его многочисленных романов, вскрывающих острые социальные проблемы, переведен на русский под заголовком «Кто позаботится?». Нам хотелось бы, чтобы наши уважаемые советские гости прочли этот роман.
Мы узнаем имена еще двух популярных писателей — Канолькара и Тендулькара. Узнаем, что за последнее двадцатилетие появилось немало интересных произведений, в которых глубоко освещается народная жизнь.
Я внутренне одобряю выступление этого парня. Думаю о том, что если бы к нам в Алма-Ату приехали люди, ничего не знающие о казахской литературе, я построил бы свое выступление для них примерно так же. Выставил бы на первый план Сакена Сейфуллина, Мухтара Ауэзова, Беимбета Майлина. А для характеристики последнего двадцатилетия в развитии нашей литературы, пожалуй, воспользовался бы формулировками, данными этим молодым индийцем.