-- Не гони, господине. Только...
-- Только? Свободен. Или все - или ничего. Мне думать-гадать про твою верность да честность - никаких помороков не хватит. Либо весь мой, и душой, и телом, либо - "вон - бог, вон - порог".
-- Я же клялся и на том крест целовал. Но...
-- Все. Клятва Иисусова, сына божьего "Не клянитесь. И пусть будет "да" ваше - "да", а "нет" - "нет". Ну? Да?
-- Да.
-- Ну тогда давай посмотрим - что у нас на постое.
А на постое, к моему удивлению, тихо. Я сразу к коням. Нормально. Овёс хрумкают. Оживают после пятидневной гонки. У Ивашки этого не отнять - сначала кони, потом все остальное. Старый воин. Хозяин подошёл. Показал что упряжь наша подрастрепалась. Попенял аккуратно за заморенных коней. Повёл за стол во дворе.
-- А остальные наши где?
-- Так мужик ваш с жёнкой в баню пошли.
Понятно. Даже телеги не разгрузили. Только сменку себе из мешков по-вытаскивали. Марьяша как последний день живет - хочет всё и всех. Хотя... может она-то и права. Если её батяня и вправду такой, как рассказывала...
Хозяин - мужик вроде нормальный, толковый. Но говорит все Николаю. А Николашка... Как услышал, что Марьяшка с Ивашкой в баню пошли... Аж искрутился весь.
-- Господине, я, пожалуй, тоже помыться сбегаю. Быстренько.
И - испарился. Хозяин головой покрутил.
-- Вона как... а я думал - то муж с женой. А чего он тебя господином зовёт. Он же вроде купец вольный, а ты холоп цепной?
-- Не холоп цепной, не муж с женой, не купец с мошной. А так все верно. Я вот смотрю, у тебя на бане труба высокая, из кирпича сложенная? У тебя там что, печь? Баня-то по-белому?
Точно. Подворье не такое богатое и просторное, как "людоловский" хутор был, но чистенько, в порядке все. И дом, и баня, и поварня - не по-черному топятся. Начал спрашивать. Хозяин - из настоящих кирпичников. Каменщиков-артельщиков. В Европах таких "масонами" называют. И церкви ставил, и иные каменные строения. На Смоленщине уже много лет - мирно. Народ строится не сильно. Но если начали, то - крепко. Денежка есть. А коли деревянное не сожжено, то и каменное ставить начинают.
Лет пятнадцать ходил с артелью, потом в этом селе нашёл себе жену. И стал на всю округу единственным печником. Так что его трубы - реклама собственного бизнеса. Ну мы и зацепились. Я, к примеру, никогда серьёзные арочные своды не выкладывал. Не довелось. У нас больше ПКЖ - перекрытия железобетонные. А здесь ничего такого нет. Пролёты между стен перекрывать - либо балки деревянные, либо арочные своды. А на приличном межстеновом пространстве... получается как дворец в Персополе, который Таис Афинская по пьянке сожгла - лес колонн.
Ещё одна беда. Деревянные церкви на Руси горят. Постоянно и с большим количеством человеческих жертв. Строить деревянные церкви запретит Пётр Первый. Вот после этого запрета лет через восемь, нелегально и незаконно будет построена красота неописуемая - деревянная Соловецкая. А каменные церкви на Руси - падают. Если не каждая вторая, так каждая третья. Мономахов собор в Смоленске Ростик не по своему "хочу" перестраивал - там половина стен упала. Не падают византийские. Вроде той же смоленской "Петра и Павла". Но... не по душе они. Низенькие, толстенькие.
У русского человека душа вверх рвётся. "В небе, колокольнями проколотом"... А технология не обеспечивает. Вот и гибнут верующие люди на ровном месте. Точнее - в божьем храме.
Из каменного дела на Руси два типа изделий. Церкви и печки. Крепости... Вон в Киеве башни воротные - пополам кирпич с камнем. А стены - земля и дерево. А вот печки... Тут хозяина зацепило, и он начал рассказывать. А меня зацепило - слушать. Потому что русская печь - это мир в мире. А вариантов...
Хозяйка с дочками на стол накрыла. А дочки у неё... Особенно старшенькая... Мои из баню подошли. Чистенькие аж до скрипа. И злые. У Николашки фингал свежий под глазом, у Ивашки на правой руке костяшки разбиты. Марьяшка тоже... несколько опухшая. Но вертится как кошка, на сметане пойманная. Ладно, будем делать дело господинское. Сходил к возам - саблю с поясом взял.
-- У нас сегодня радость. Вы оба в разное время принесли мне клятву верности. Ныне и Николай в наш круг вошёл. Принял мою волю и в том - крестное целование. Так что вы нынче одно дело делаете, и впредь никаких ссор меж вами быть не должно. За Николая.
Подняли, выпили. Хозяйская семья за столом сидит - глазами хлопает. Где это видано, чтоб холопчику в ошейнике клятву верности давали. Но их из-за стола не выгнать. А тянуть нельзя. Нутром чувствую - команда может в разнос пойти.
-- И еще. Давно обещал я тебе, Ивашко, доброе оружие. В Смоленске не вышло. Но вот есть у нас две сабли, мною с боя взятые. Видел я - тебе вот эта, торкская, вроде по душе. Возьми от меня и пусть она тебе послужит, как ты мне служить будешь.
Ивашко сперва вроде хмурился, принял пояс с саблей так осторожненько. Вытянул до половины. И молчит, глаз не поднимает. Ё-моё, где я опять лопухнулся? Неужто что-то обидное, оскорбительное? А у него голос дрожит
-- Господине. Не по сеньке шапка. Такую саблю только сотнику носить. Или кому из витязей, славой осиянных. Это гурда, господине.
Что такое "гурда" где-то... когда-то... краем уха... Хотя мог бы сообразить - Степанида у себя на подворье всякую дрянь держать не будет.
-- Сотнику говоришь? Придётся для тебя сотню сыскать. Витязь ты и так есть. Пока трезвый. А у ж славы я тебе обеспечу... Оттаскивать замаешься. Бери подарок мой. Себе - для дела. Мне - для пользы.
Тут Ивашка ко мне целоваться-обниматься полез. Потом, естественно, "давай обмоем".
-- Нет Ивашко. Пока клинок к тебе не привык, пока ты его кровью вражеской не умыл-искупал - ни глотка. Иначе гурда эта тебя за собой таскать будет. А не ты - её направлять. А то и вовсе - уйдёт клинок в чужие руки.
Загрузился. Похоже по звучанию на какое-то колдовство. Или что-то там сакральное... А кормёжку волка с рук он не забыл. У Николая в глазах цифирьки как на калькуляторе бегают: "это ж сколько можно выручить, если в Смоленске её продать? А если в Киеве и перед походом?". Марьяша как-то к Ивашке на плечико, а он её отодвинул - не до того мужику. Он клинок как книгу читает - то к свету поднесёт, то пальцами погладит. Даже к щеке прижал. Ну и ладно, всем приятного аппетита. А мне... помыться бы, пока банька тёплая еще.
Господи, как хорошо-то. Я уже говорил, что главное достижение человеческой цивилизации - горячая вода? А главное назначение главного достижения - помыть женщину. Так вот - я соврал. Мужчину - тоже. Я с самого "людоловского" хутора в горячей воде не мылся. Речная - пожалуйста. Колодезной - хоть залейся. Но вот так, спокойно, с мочалкой, сдирая с себя все наросшее, осевшее... Эх, мыла здесь нет. И мочалки только натуральные. Именно, что из мочала. А вот бы спиральками полиуретановыми пройтись... А вместо мыла - щёлок. Что позволяет динамически устанавливать степень воздействия на кожу. Воздействие называется - "разъедание". Только намылился, глаза, естественно, тоже - кто-то в дверь ломится. Кто-кто - Марьяша. "Ой мне надо, ой мне срочно, ой я там своё забыла". Деточка, как мне все эти ваши бабские... выверты-маневры...
Только пустил, "ой бедненький, ой тебе же щиплет, ой я тебе глазки промою". Шурх-шурх. Интересно, почему глаза мне на макушке протирают, а об плечо сосок трётся? И ручку мою как-то переложили. Причём под пальцами не полотно её рубахи, а только что отросшая шерстка?
-- А давай я тебя помою? Как сыночка своего мыла?
-- А давай. Только светец погаси.
-- Так темно ж будет. Ничего не видно.
-- И хорошо. Интереснее. Тебя-то я и вслепую помню.
Много она чего у меня видала. И уши с дырками, и коронку. Но "шкурка с искоркой" проглядывает только при искусственном освещении. Этого она не знает, под намыленном - пока не видит... и незачем.