Из милости в чужом углу
Мы приютились втихомолку.
Ты смотришь в печку, на золу,
Я вспоминаю нашу елку.
…Мой дом покинутый далек,
В нем тьма ютится нежилая.
Взойду ли снова на порог,
Родные тени обнимая?
Нет, все сметет, сожжет война…
А ты молчишь, устав с дороги.
По радио плывет волна
Скрипичной праздничной тревоги.
Как потонувшей жизни зов,
Как голос из другого мира —
Над мертвым холодом снегов
Звенит нетронутая лира.
Звенит над нашей нищетой,
Над нашею судьбой суровой…
А ты молчишь. И голос твой
Едва ли я услышу снова.
V.«Сорок градусов мороза…»
Сорок градусов мороза,
Солнца тусклый красный свет.
В небе длится бомбовоза
Серебристый узкий след
Тело словно невесомо,
Льдинки стынут на глазах.
Далеко с тобой от дома
Мы затеряны в снегах.
Вновь летит стальная стая,
Нарастает грозный гул.
Елок чаща снеговая
Даст нам временный приют.
Муза чуть повеселела:
Пламень солнца так хорош!
Но пронизывает тело
Ледяной истомой дрожь.
Будет. Муза, вечер снова,
Будет печки пышный жар,
От кофейника большого
Лиловатый теплый пар.
И в синеющем квадрате,
Сквозь причудливые льды
Мы увидим на закате
Две огромные звезды.
От заката огневого
Заалеет снежный наст…
Будет, Муза, вечер снова,
Если Бог нам вечер даст.
VI.«Все небо в огненных всполохах…»
Все небо в огненных всполохах,
Все тучи багрянцем горят.
Под елями в снежных дохах
Малиновый стынет закат.
Тяжелою, дымной, кровавой
От фронта восходит луна
Жестокой военною славой
И муками отягчена.
И знаменем над зарею —
Двух рядом стоящих планет
Сверкает двойною игрою
Апокалиптический свет.
А ночью сияющим снегом
И россыпью звездной полна
Стоит над детским ночлегом
Полярная тишина.
Как нежен ангельски-белый
Деревьев узор кружевной
В саду на земле опустелой
В снегу под морозной луной.
Мне больно, Муза, от этой
Беспомощной чистоты,
Мне страшно от яркого света
Пророческой красоты.
Что значит она — мы не знаем,
Но сердце ранит она.
Как миру казаться раем,
Когда на земле война.
Будни
Ни прошлого, ни будущего нет.
Текущий день. Обычная работа.
В окне высоком зимний скудный свет
И время падает, как снег, бес счета.
Бежит, бежит печатная строка
Под мерное стучанье молоточка.
А в отдалении плывут века
Над убегающей в пространство строчкой.
Машинки пишущей привычный стук
И ритм высот для слуха недоступный —
Все замкнуто в один чудесный круг,
В котором миг и вечность совокупны.
Синий день
День вылуплялся из тумана,
Огромный, влажно-голубой,
Сияя синью океана
Над облачною скорлупой.
Какая странная свобода!
Одно сияющее дно
Наполненного светом свода
В моих глазах отражено.
Мой синий день, мой день бездомный,
Как сберегу, как затаю
От жизни трудной, жизни темной
Живую синеву твою!
Сейчас небесно-необъятный,
Во всей начальной полноте,
Ты расточишься безвозвратно,
Ты раздробишься в суете.
Еще останется дыханье,
Воды вечерней грусть и дрожь.
А ты во мглу воспоминанья
Виденьем тусклым уплывешь.