— Ладно.
Оставив лошадь у знакомого горожанина, Сычев с Крапивницкий разошлись в разные стороны. Лукьян направился на «толчок» купить кое-что и послушать «добрых людей». Его спутник зашагал на окраину, где было лесничество, обошел кругом отцовский дом, посмотрел на окна и, заметив в одном из них женщину с ребенком, углубился в сад. Разыскал старую заброшенную скамейку под густыми кленами и опустился на нее. Но вскоре он, тяжело вздохнув, поднялся и зашагал к выходу. Пересек улицу и направился на кладбище. Постоял перед могилами отца и матери, поправил небольшой венок из искусственных цветов и, стиснув до боли зубы, поспешно вышел с кладбища.
В тот день встретился еще раз с Лукьяном, который передал ему, что Веньчиков будет в указанном месте на закате солнца.
Ждать пришлось недолго. Прохаживаясь возле опушки бора, Крапивницкий еще издали заметил тощую фигуру Веньчикова в потертом мундире лесного ведомства, в полинявшей фуражке, но без кокарды. Узнать в бородатом мужике Крапивницкого он не мог. В прошлом он встречался с ним раза два, когда тот был еще реалистом.
— Вы от Лукьяна Федотовича? — слегка приподняв форменную фуражку над лысой головой, спросил он.
— Да.
— Чем могу служить?
— Расскажите подробно о делах «Амбы».
— Какой «Амбы»? Я ничего не знаю. Собственно, кто вы такой и что вам от меня нужно?
— Я от Землина.
— А-а. Ну теперь понятно. Скажите, где он сейчас? Велика ли его армия?
Крапивницкий со слов Лукьяна слышал об этом бандите. Дезертир из Красной Армии, Землин сколотил шайку подобных себе и бесчинствовал в селах и станицах Зауралья.
— Сейчас Землин в степях Тургая. Но скоро должен появиться здесь. Численность его людей держится в секрете, — ответил сухо Крапивницкий. — Как у вас дела? Кто руководит «Амбой»? — спросил он в свою очередь.
Веньчиков пожал плечами, снял пенсне, не спеша протер стекла и, аккуратно сложив вчетверо носовой платок, поднял мутные глаза на собеседника.
— Как сказать... — развел он руками. — Дела идут ни шатко ни валко. В начале марта наша организация потерпела большой урон: чека напала на след и выхватила наиболее активных членов нашей организации.
— А вы как остались?
Веньчиков вновь пожал плечами:
— По воле провидения.
— Точнее.
— Послушайте, я не обязан отчитываться перед каждым встречным, — запетушился он.
— Да? — Крапивницкий шагнул вплотную к Веньчикову. — Я вас спрашиваю последний раз: как вы остались на свободе после разгрома «Амбы»? Отвечайте! Ну! — Крапивницкий схватил Веньчикова за грудь и энергично потряс его. — Иуда! За сколько сребреников ты продал в девятнадцатом году моего отца? Что молчишь, подлая тварь?
— Вы... Крапивницкий? — пролепетал он едва. Дрожавшие колени непроизвольно согнулись, и Веньчиков опустился на землю. — Алексей Крапивницкий, — повторил он как бы про себя и в смертельном страхе посмотрел по сторонам в надежде на помощь.
Но бор был молчалив и мрачен.
Хлопнул выстрел. Не оглядываясь, Крапивницкий направился к поджидавшему его Лукьяну.
ГЛАВА 38
В Косотурье приехали ночью. Крапивницкий, не раздеваясь, повалился на кровать. Разбудила его Феврония:
— Вставайте, у меня самовар готов, — сказала она ласково и слегка потрогала гостя за плечо.
Крапивницкий поднялся на ноги.
— Прошу прощения, Феврония Лукьяновна, что вчера лег не раздеваясь.
— Притомились за дорогу?
— Да, устал, да и впечатлений было много. — Крапивницкий свел брови.
Плескаясь из чугунного рукомойника, он услышал голос Лукьяна из соседней комнаты:
— Ему хлопнуть человека из леворвера — бара-бир — пустяки. Это настоящий командир, не чета тем, что из «Амбы». Характер твердый.
«С кем это он там разболтался? — подумал недовольно Крапивницкий и вошел в комнату.
— Как спалось? — спросил Сычев.
— Хорошо, — сухо ответил Крапивницкий и остановил взгляд на приятеле Лукьяна.
— Это мой дружок, бывший волостной писарь Каретин, — усмехнувшись, представил его Лукьян Крапивниц-кому.
Каретин поднялся со скамьи и, склонив голову набок, с собачьей преданностью посмотрел на Крапивницкого.
— Прослышаны мы о вас как о храбром командире, грудью защищавшем от внешних и внутренних врагов матушку Россию, — произнес он витиевато.
«Похоже, большой плут и мошенник», — подвигая свой стул поближе к Февронии, подумал Алексей и повернулся к Каретину: — Садитесь.