— Нет. — Василий решительно отвел ее руки от себя и зашагал по дороге.
— Вася! Вася!
Не оглядываясь, Обласов прибавил шагу. Казалось, все в нем кипело. «Бить Калтая? А за что? За то, что он не оставил жеребую матку без надзора, и за это Феврония ударила его плетью да еще и обозвала. Галиться над человеком ни за что ни про что. Нет! Я ей больше не работник!»
Тебеневка осталась далеко, версты за три от нее Василия нагнал ехавший на санях знакомый мужик.
— Давай садись ко мне. Должно, в Косотурье направился?
— Ага.
— Ты скажи, что случилось с Бессонихой? Гонит на заимку как бешеная. Чуть меня не стоптала. Жварит иноходца плетью во всю мочь. Только снег из-под копыт летит.
— Не знаю, не спрашивал. Может, не в духе, — ответил Василий и привалился к передку саней.
Вечером рассказал отцу про случай на тебеневке.
— А тебе какая корысть? — спросил Андриан.
— Хозяйка бьет работника, а я, по-твоему, должен в стороне стоять?
— Мм-да, — Андриан почесал затылок, — с характером бабочка, вся в отца. Но шут с ней. Заботит другое: до пасхи ты у ней не дожил и Феврония может потребовать часть взятого у ней хлеба обратно.
— Не потребует, — уверенно заявил Василий.
Отец с сыном помолчали.
— На днях староста приходил. Спрашивал насчет тебя. Чуял я, что у многих мужиков он побывал, у кого сыновья на возрасте. Болтают, что скоро рекрутчину объявят. Твой дружок Прохор тоже в списки попал. Живи пока дома, — закончил разговор старик.
В эту ночь, впервые за последнее время Василия не тревожили тяжелые сновидения и чувство недовольства собой. С Камаганом и его хозяйкой все покончено. Он туда не вернется.
ГЛАВА 10
Наступил апрель. С юга подул тепляк, и косотурцы стали готовиться к пашне. Прибирали сани, налаживали сохи и бороны. А там, где были семена, стучали во дворе веялки.
Готовились к весне и Обласовы. Деревянная стрела у старого сабана треснула еще в прошлом году, винт не держался, и Андриан решил вытесать новую. Василий налаживал зубья к бороне. За этим занятием их и застал Красиков. Поздоровался и присел на верстак.
— Готовитесь? — спросил он Андриана, продолжавшего вытесывать стрелу.
— Пора, — ответил тот и вновь застучал топором.
— Закурим? — предложил Красиков.
Кирилл подал Обласовым свой кисет.
— Вот двоеданы говорят, что курить табак грех, — принимая кисет, промолвил с усмешкой Андриан.
— Грех только в церковь без денег ходить — так учат попы, — отозвался ему в тон Красиков.
— Это оно так, — произнес старый Обласов.
— Эй, Прохор, иди сюда, — увидев на улице своего дружка, крикнул Василий и помахал парню рукой.
— Здорово живете, — поздоровался тот и, пристроившись на край верстака, закурил. — Ты, дядя Кирилл, мастер на прибаутки. Расскажи-ка нам, — попросил его Прохор.
— Что ж, можно. — Спрятав кисет в карман, Красиков начал: — Понес однажды мужик к пасхальной заутрене жареного поросенка освятить — ну вроде кулича. Поп помахал кисточкой из чаши со святой водой, и мужик пошел обратно. Дорогой поскользнулся в луже, поросенок хлоп из рук прямо в грязь и весь испачкался. Подобрал его мужик и говорит: «Хоть святи не святи поросенка, он все равно в грязь лезет».
Среди слушателей раздался смешок.
— А вот вам другая присказка. Шел поп по льду да провалился в воду. Мужик увидел попа в беде, подобрался к кромке полыньи, подал руку и кричит: «Дай!». А поп: «Я, не даю, а только беру», — и пошел ко дну. Так и Лукьян Сычев. Богат, а все копит, сыт, а все есть просит.
— Правильно, — поддакнул Андриан, поднимаясь с верстака. — Однако я схожу к Илье, дратвы попрошу.
— Ну вот что, други, — обратился Красиков к парням — похоже, весной или нынче летом в солдаты вас заберут. Оденут в серые шинели, дадут винтовку со штыком и маршируй — ать, два. — Так за разговорами Красиков помог Василию наладить борону и к приходу Андриана, к его. удивлению, обтесал на славу и просверлил бревно для плужной стрелы.
— Ну и мастак ты, Кирилл, — произнес с восхищением Андриан. — Из печеного яйца живого цыпленка высидишь.
— Нет, пожалуй, не суметь, — улыбнулся Красиков. — Ну пока. Я пошел по своим делам.
Андриан долго смотрел в спину выходившему из ограды Кириллу.
— Хороший человек. Работящий. А вот не дают ему житья наши управители.
— Он, отец, политик, — сказал Василий.
— Слыхал. — И как бы спохватившись, сказал сурово: — В это самое дело меня не вмешивайте. Да и вы подальше держитесь. Узнает урядник, — Андриан оглянулся, — живо в каталажку упрячет.