— Именно, что лучший! — горячился Виктор. — Не знаешь и не говори!..
— Ладно, молчу, как рыба.
— Как разыскал наш дом?
— Провожатая нашлась. Ничего, симпатичная, можно влюбиться, — Платон зевнул. — Маргаритой Ильиничной один там называл ее…
— Да это же наш технорук! — приподнял от подушки голову Виктор. — Кстати, она дочь тому мастеру…
— Фью! — Платон даже присвистнул. «Час от часу не легче, — подумал он, засыпая. — Влип, значит».
Когда Корешов проснулся, Виктора уже не было дома. На столе лежала записка.
«Отдыхай. Посмотри наш поселок. Приду — поговорим насчет твоей работы».
В квартире Сорокиных уютно, чисто. У печи хлопочет мать Виктора, полная, низенького роста женщина. Она назвалась Ниной Григорьевной и сразу же расположила к себе Платона своей непосредственностью в обращении, так свойственной простым людям.
Вошел сам хозяин. От него пахло смолистыми стружками — он, вероятно, столярничал во дворе.
— А-а, солдат! — протянул хозяин, щупая парня зоркими охотничьими глазами. — Ничего, гвардия! Ну, давай знакомиться.
— Корешов, говоришь? Так-так! — старик еще раз посмотрел на Платона сверху вниз, будто что-то припоминая. — Давай за стол, будем завтракать.
Нина Григорьевна принесла кувшин медовухи, хмельной, пенистой. Выпили. Молча стали закусывать солеными, хрустящими огурцами.
— Небось, таких не едал? — Поликарп Данилович пальцами расчесал бороду, выпятил грудь. — То-то! Вы, городские, все по базарам шастаете. Вас спекулянты пока что на поводку держат… — После трех кружек медовухи старик разговорился. — Фамилия твоя напомнила мне одних здесь. Жили когда-то…
— Ну и что? — не вытерпел Платон.
— А то, что Панас Корешов будто к бандитам переметнулся… Запутанная эта история и давняя… — Старик задумался. — Давай еще по кружечке, что ли, — наконец, вымолвил он.
После завтрака Платон отправился знакомиться с поселком лесорубов. Поселок, зажатый с востока и запада высокими сопками, дремотно лежал в узкой, как девичья ладонь, пади. Он делился как бы на два поселка — новый и старый. Последний отличался почерневшими от времени рублеными избами. Как рассказывал Поликарп Данилович, здесь некогда было село… Здесь, наверное, и жили Корешовы? Здесь. Платон оглянулся по сторонам. Избы одни меньше, другие больше, но в какой? У Платона вдруг не хватило смелости спросить. Он даже и старику Сорокину не признался, что Панас Корешов — его родной дед. Хоть и было это давно и вся история с дедом для Платона сейчас музейная реликвия, но что-то его удерживало открыться!.. И настроение вдруг испортилось. Возможно, оттого и поселок лесорубов показался Платону уж очень маленьким и неблагоустроенным.
Прямо на тесных улицах, задрав кверху щупальца корней, лежали пни. Сами улицы были разбиты колесами машин, изжеваны гусеницами тракторов.
Сопки, клочок выцветшего неба, маленькие домики и кружевные столбцы дымков над ними — вот та картина, которая предстала перед Корешовым. Оживляла этот скучный пейзаж разве только река, по берегу которой долго бродил Платон. «Баста, не буду ломать голову, думать о деде», — решил он. Выбрал плоский камень и, размахнувшись, бросил его на ту сторону речки.
К Сорокиным он возвратился под вечер. Виктор только что приехал с работы, умывался.
— Завтра в леспромхоз еду за трактором, — радостно сообщил он. — Уже есть распоряжение, чтобы комплектовал бригаду… Вот и тебя возьму…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Леонид Павлович молчал. Счетовод Наденька знала, что если Леонид Павлович молчит, значит, он не в духе. Но сегодня в конторе лесоучастка служащие вообще разговаривали шепотом. И не потому, что Наумов был не в духе — всех одинаково потрясла весть о приписках Волошина. Как свое кровное, переживала по этому поводу всегда такая хохотушка Наденька — веснушчатая, тонкая, как лозинка, белокурая девушка. Она даже старалась тише стучать костяшками счетов. Бухгалтер, седоусый лысеющий мужчина, тоже отставил арифмометр и склонился над клочком бумаги. Когда Наденька нечаянно заглянула к тому через плечо, то к своему изумлению увидела: главбух рисует каких-то чертиков. Они были такие смешные — с хвостиками, ну, совсем как мышата. Наденька, будь это в другое время, не удержалась бы, наверное, чтобы не засмеяться…
Зашла Рита составлять авансовый отчет. Наденька, боясь встретиться с ней глазами, еще ниже склонила свою белокурую головку. Она слышала, как бухгалтер почтительно разговаривает с Волошиной и всё время покашливает в ладошку. Возможно, он всегда так разговаривал с техноруком, но сегодня Наденьке казалось, что бухгалтер переигрывает. У девушки краска залила лицо, даже веснушек не стало видно… Наденька вздрогнула, когда из-за дощатой перегородки раздался голос начальника лесоучастка.