— И комсомол здесь, товарищ Коробушкин, совсем ни при чем, — медленно выговорила Рита.
— Вы извините, товарищ Коробушкин, у нас с Маргаритой Ильиничной неотложные дела, — нашелся Леонид Павлович.
Участковый нехотя поднялся со стула.
— Хорошо, я зайду попозже, — и, громко стуча тяжелыми сапогами, покинул кабинет.
Когда затихли его шаги, Наумов как ни в чем не бывало заговорил о том, что надо отводить лесосеки и что на сопке Медвежьей все-таки необходимо вести рубку, иначе можно провалить квартальный план. Конечно, об этом можно было бы поговорить в другой раз, но возвращаться к разговору о приписке ему совершенно не хотелось.
Только очутившись на улице, Рита вспомнила, что утром мать была чем-то расстроена, а отец даже не поинтересовался, привезла ли она трубочного табаку в пачках, который он заказывал ей купить в городе…
С нижнего склада в лес шел лесовоз. Рита остановила его, хотя еще не совсем решила, зачем, собственно, поедет на лесосеку. «Нет, нет, сегодня же, сейчас надо повидать отца», — с силой захлопнула она дверцу.
Старик Сорокин еще по весне собирался посетить Арсеньевский перевал. Перевал этот расположен на границе двух таежных районов. И влекла туда Поликарпа Даниловича не охотничья страсть, не корень женьшень, а нечто более таинственное. Так, по крайней мере, думал он.
Дело в том, что прошлой осенью, охотничая в тех глухих, необжитых местах, набрел на странную землянку. Она густо поросла чертополохом, волчьей ягодой. Отсюда Поликарп Данилович заключил, что землянка эта давняя. Но не этим привлекла она внимание старика Сорокина — мало ли ему за свою жизнь приходилось сталкиваться в тайге с древними, полуобвалившимися землянками, построенными то ли китайцами-корневщиками, то ли партизанами…
Когда Поликарп Данилович нашел вход, он был поражен: вход завален землей, лишь на два-три вершка выглядывала дверь, обитая листовым железом. Ко всему прочему у входа росли еще два дуба. Нечего было и помышлять, чтобы с одним охотничьим ножом открыть дверь. Так ни с чем и возвратился домой Поликарп Данилович. Снова побывать у землянки в том году ему не пришлось: пошли снега, ударили морозы, завьюжила, закружила зима. Всю зиму не выходила из головы Поликарпа Даниловича эта странная землянка. Никому до поры до времени не говорил он о ней, ждал удобного случая перетолковать с сыном. Но Витька, как ошалелый, зачастил к Сашеньке Вязовой. Каждый день уезжал на работу невыспавшийся. Но однажды Поликарп Данилович все-таки рассказал тому о землянке, агитировал вместе отправиться к ней. А Витька, надо же, набрался наглости рассмеяться в глаза — чепуха, батя, делать вам нечего, вот и фантазируете… Так вот прямо, кобель этакий, и сказал — «фантазируете». Поликарп Данилович крепко осерчал на Витьку, но с тех пор о землянке ни гу-гу. Другим тем более не расскажешь, раз собственный сын и тот гогочет…
— Тьфу ты, пропасть! — Поликарп Данилович с досады швырнул топорище под плетень — сегодня работа так и валилась из рук. И не в землянке дело — дошли слухи о Волошине и до него. Правда, с Ильей они большими друзьями не были, как-никак помоложе его Волошин, но не один год работали вместе в Березовом ключе…
Поликарп Данилович встал с чурбака, отряхнул с коленок кучерявые стружки, позвал жену:
— Нина, погладь-ка мне штаны и рубашку.
— Праздник какой? — отозвалась из летней кухни Нина Григорьевна.
— А что, разве только по праздникам глаженые штаны носят?! — вскипел Поликарп Данилович. — Сказано гладь, значит, надо!
Однако Поликарп Данилович и сам не отдавал себе ясного отчета, зачем ему понадобились глаженые брюки и рубашка. Но ему отчего-то казалось, что начинать надо именно с этого. Когда через час он шагал через свой двор, у него уже созрело определенное решение — первым долгом сходить в контору, узнать, не будет ли сегодня партийного собрания. Ведь кто как не коммунисты первыми спросят с Волошина. Еще бы лучше встретиться сейчас с секретарем партийной группы Иваном Прокофьевичем Вязовым. Но Вязов сейчас на работе, с ним можно встретиться только вечером.
Поликарп Данилович у конторы столкнулся с участковым.
Коробушкин остановил на нем желтые глаза.
— Слыхали, Поликарп Данилович, как неприлично сорвался Волошин. Такой почтенный человек и того…
— Чего «того?» — напыжился старик. — Не говори гоп, пока не перепрыгнешь.
— Удивительный вы народ, Поликарп Данилович, — поправил участковый сумку. — Гадаете, когда и так все ясно. Волошин делал незаконные приписки, а значит, крал из государственного кармана. За такие дела надо… И ваш начальник, и Вязов даже готовы выгородить Волошина…