Степанян и еще два штурмовика работали слаженно. Казалось, что их машины неуязвимы для противника. Точными, рассчитанными до доли секунды движениями они сбрасывают бомбы. Взрыв!.. Взметаются вверх фонтаны воды, идут на дно оглушенные и раненые враги, а с теми, кто пытается добраться до берега, расправляются уже наши пехотинцы. Почти для двухсот гитлеровцев этот день стал последним днем пребывания их из земле, а для младшего лейтенанта Степаняна и его двух товарищей это был обыкновенный рабочий день, и таких дней предстояло им еще не мало.
Несмотря на огромные потери, противник продолжал наступать. Как черные змеи, ползли его войска по нашей земле. Враг чувствовал, что ненавистью к нему пропитано все: даже земля, по которой он шел, горела и взрывалась под его ногами. Воевали все — молодые и старые, женщины и дети. Началась священная партизанская война…
Нельсон Степанян получил очередное задание. Как всегда, он рассчитал и разметил маршрут на карте, нанес наиболее характерные ориентиры. Записал время полета по этапам, расстояние, высоту, курс — все, что облегчало ориентировку и помогало точно выйти на цель.
На этот раз воздушный бой был недолгим. Штурмовики были почти над целью, когда немецкая зенитная артиллерия вступила в действие. Советские летчики пошли в пике и открыли пушечный огонь, а выходя из пике, сбросили бомбы. На земле разгорелся пожар. Значит, поработали не зря! Вот заметались о панике черные фигурки — хорошо, сейчас мы вам еще добавим! Нельсон, увлекшись боем, не заметил, как зенитный снаряд пробил крыло самолета. Степанян продолжал штурмовку. Взрыв! Еще взрыв! Наверное, здесь находились цистерны с горючим. Теперь можно возвращаться! Пулеметная очередь раздалась совсем рядом, и острая боль, прошила ногу. Немецкие истребители зашли в хвост его самолета. Еще пулеметная очередь! Отказывает руль поворота. Приходится продолжать полет на плохо управляемом, горящем самолете. Высота уменьшается. Еще, еще…
Раненый летчик очнулся уже на земле. Взял карту. Сверился. Судя по всему, он за линией фронта, в немецком тылу. Надо быть предельно осторожным, чтобы не попасть к врагу. Попробовал встать, тяжело опираясь руками о землю. С трудом поднялся. Все равно надо идти, идти во что бы то ни стало! Волоча ногу, сделал шаг, потом еще одни, другой. Так он и двигался, считая каждый шаг. Но недаром Нельсон верил, что он везучий — счастье не изменило ему и на этот раз — встретились партизаны. Они помогли Степаняну прорваться к своим, а здесь, несмотря на его протесты, пришлось отправиться в госпиталь в Харьков. Почти целый месяц он боролся с врачами, доказывая, что его место не здесь, а среди боевых товарищей. По все-таки двадцать дней его заставили провести на больничной койке. Наконец выписка!
И Степанян просит направить его на Балтику.
Балтика… Суровая Балтика… Седые морские волны с вечным шумом катятся на низкие берега. Туман. Ветер. Кажется, что ничего не может быть здесь близким и понятным для человека, родившегося на юге и привыкшего к радостной солнечной природе. Но Степанян не чувствовал себя здесь чужим, он на месте. Он давно мечтал попасть в Ленинград, повидать этот замечательный город, о котором он столько слышал и читал. Хотя тысячи километров пролегли между Баку и Ленинградом, но они связаны между собой тесными узами. Нельсон хорошо помнил, как еще в 1932 году на завод, где он работал, пришло письмо от рабочих ленинградского завода «Красный путиловец». Они обратились к нефтяникам с призывом встретить XV годовщину Октября новыми трудовыми победами.
«Мы, краснопутиловцы, — писали ленинградцы, — штурмовавшие последнее правительство буржуазии в Зимнем дворце, дравшиеся на всех фронтах с помещиками и капиталистами за землю, за заводы, фабрики и промыслы, зовем вас, бакинские нефтяники, бороться за новые успехи в борьбе за нефть, за социализм».
Специальная делегация ленинградских рабочих приехала в Баку и вручила нефтяникам два боевых знамени, под которыми они брали Зимний. Эти знамена были переданы на два лучших предприятия, одним из которых был завод, где работал Нельсон.
Виктор Иванович Циплаков тогда собрал молодежь и рассказал им о письме рабочих с Путиловского завода. Больше всего Степаняну запомнились и понравились слова — «баррикады нефти». Обращаясь к нефтяникам, ленинградцы выражали уверенность, что «под боевыми знаменами путиловцев на баррикадах нефти вы повторите славные победы на баррикадах Зимнего дворца». И действительно, нефтяники с честью одерживали победы на своих нефтяных баррикадах. Еще тогда Нельсон для себя твердо решил обязательно побывать в Ленинграде, в этом замечательном, знакомом с юношеских лет городе. Он несколько раз собирался поехать, первый раз, когда послали его по путевке в Москву, но тогда не успел — слишком много впечатлений было в Москве, тем более что тогда он был не одни, а вместе с Фирой. Как далеки сейчас от него были его Фира и Вилик! Они в Ташкенте, куда им пришлось эвакуироваться. Отец и мать Нельсона в Ереване, а брат воюет где-то, даже нет адреса полевой почты. А он, Нельсон, под Ленинградом. Всех разбросала война, скомкала, перевернула всю жизнь. Ну ничего, все придет в норму, только надо действовать, а не рассчитывать на другого. А когда прочел Степанян в газете «Ленинградская правда» письмо-клятву бакинцев работать так, чтобы «самолеты и танки Красной Армии, могучие корабли Балтики, охраняющие подступы к Ленинграду, никогда не испытывали недостатка в высококачественном бензине и первосортных маслах» — воспринял он эти строки как напоминание ему с честью держать марку родного города.