Они даже знали об одном случае, когда Степаняну здорово влетело от командира.
А было это так…
…Группа штурмовиков обнаружила колонну фашистских танков. Еще издали летчики увидели темные движущиеся точки. «Цель впереди!» — предупредил командир Герой Советского Союза Николаи Челноков. Теперь главное — не промахнуться. Самолеты пошли на снижение. Совсем низко прошли они над шоссе. Пора!
Гитлеровцы прекрасно видели приближающуюся к ним все ближе и ближе «черную смерть». Стена огня, о которой, кажется, не было ни одной бреши, встала перед ИЛами. Автоматы, зенитки, пулеметы — все было пущено в ход. Но недаром Челноков считался мастером штурмовки по наземным целям. Его имя было хорошо известно немцам, и они старались избегать встречи с ним, так как знали, что она вря дли повторится, разве только на том свете.
Да, на текущем счету Николая Челнокова, защищавшего свой родной Ленинград, где он жил, рос и учился, были десятки уничтоженных танков, автомашин, большое количество живой силы противника.
Многие летчики учились у него, мастера-аса, перенимали опыт и умение.
В группе Челнокова был и Нельсон Степанян. Впереди шла машина командира, трассирующие ленты пуль тянулись за его самолетом. Все ближе и ближе рвутся снаряды. Зенитки работали вовсю! Вот штурмовики резко взметнулись вверх и как будто ушли в сторону. Не дав фашистам опомниться, второй заход! Удачно! На шоссе крутятся подбитые танки и факелами горят автомашины. Приятно, когда видишь дело своих рук!
Но фашисты не хотят признать себя побежденными: их снаряды продолжают искать наши штурмовики, и Нельсон видит что еще немного — и вражеские зенитки уничтожат машину Челнокова. Надо выручать товарища. Степанян спускается все ниже и ниже. Земля совсем близко. Вот они-совсем рядом, тонкие стволы, безжалостно жалящие огнем. Точно в цель ложатся бомбы, брошенные летчиком. Замолчала одна зенитка… вторая.
Нельсон почувствовал настоящий азарт. Он несся как смерч с одной только мыслью: «Бить как можно больше!» Он не заметил, что его самолет почти вплотную подошел снизу к самолету командира… Челнокову понадобилось все его умение, чтобы в самый последний момент, в какую-то долю секунды, он смог сманеврировать, и бомбы, сброшенные им, пролетели буквально перед носом самолета Степаняна.
…Позже на земле он стоял перед командиром, вытянув руки по швам, а тот, хмуро глядя на пилота, медленно и как бы нехотя спросил:
— Скажи, Степанян, о чем ты думал по время боя?
О чем? Как вспомнить этот горячий, стремительный клубок мыслей и чувств, что владел им в небе, как распутать его? Да и возможно ли это? Он почувствовал, как кровь приливает к его щекам.
— О чем? — настойчиво повторил командир. — Можешь сказать, о чем?
— Нет, — с трудом вымолвил Степанян.
— А ты обязан, — вдруг горячо сказал командир, почти выкрикнул. — Обязан, понимаешь? Когда ты в бою, когда каждое мгновенье решает, кому отправиться на тот свет, тебе или врагу, ты обязан быть холодным и расчетливым. Что толку в одной лишь храбрости, когда гибнет пилот? Ты понимаешь, Степанян?
Глаза командира настойчиво глядели в его глаза, глядели тревожно и вопрошающе.
Что сказать? Командир прав, тысячу раз прав. Храбрость и холодный расчет. Расчет и храбрость. Подчинить чувства разуму, заморозить их в себе на время боя. Но как это не просто…
— Так точно, товарищ командир, — медленно сказал Степанян и увидел, как теплеют глаза Челнокова, как уходит из них тревога.
— Хорошо, Нельсон, — устало сказал командир. — Считай, что сегодня ты второй раз родился. Иди отдыхай.
Но Нельсон продолжал стоять. Как это не просто — переделать себя, стать другим. Подавить в себе то, что мешает. Он вспомнил слова, когда-то слышанные им: хочешь быть беспощадным к врагу — научись прежде быть беспощадным к себе. Ну что ж, он научится. Он всегда умел учиться тому, что было необходимо…
Боевые товарищи уважительно называли Нельсона — Балтийский орел, и много теплоты вкладывали они в эти слова. Немцы же произносили их с ненавистью и страхом. Для многих фашистов встреча с Балтийским орлом стала последней, а если кто и уцелел, то запомнил ее на всю жизнь.