- Если, сэр, вы дальше продолжите на меня глазеть, то Офелия Эверетта Милла на вас обидится.
Он отвернулся, а я полушёпотом спросил у спутницы, как прилежный ученик:
- Это ведь Офелия? Я не ошибся?
- Нет, но вы всё же привлекаете к себе излишнее внимание. Давайте уйдём.
Я чувствовал, что она не за меня стыдится, а скорее за тех, кто пренебрегает ради моего скандального вида творениями художников.
- Вы очень изменились, Фред. Сначала вы напомнили мне героя одного французского романа, а теперь не знаю, что и думать.
- Что за роман?
- "Посторонний" Альбера Камю.
Даже не спросила, читал ли я. У меня же всё на лбу написано. Почти всё.
Я рассказал, почему стал носить джинсы - ради мотоцикла, о котором мечтает моя подружка, но вообще я предпочитаю классический стиль в одежде, к этому никак не привыкну.
Потом Кармен предложила пойти в кино на итальянского режиссёра Антониони. Фильм назывался заманчиво - "Приключение", но с самого начала я понял, что будет скучно. Нет, не то слово. Тоскливо. Молодые или не очень, но богатые и здоровые люди не знают, для чего им жить. Пытаются развлекаться, плывут на яхте по морю, гуляют по островам - таким мёртвым, пустынным, что сердце сжимается от одного вида. Вдруг главная героиня, Энн, бесследно исчезает. Её любовник и лучшая подружка, все такие в смятении, готовы сообща её искать, но постепенно заводят шашни между собой. Подружка как будто победней, рада одеть на себя чужую блузку - вроде как больше не во что, а на самом деле........
Кармен сидела, часто всхлипывая и вытирая глаза. Нам обоим хотелось уйти, но нас держало любопытство: куда же подевалась Энн?
Чёрт! Ну и финал!... Энн пропала с концами, о ней все забыли, что произошло, мы так и не узнали. Дикое разочарование.
Сидим в кафе. Кармен ковыряет пудинг, но почти не ест.
- Вы замечаете, - говорю, - как часто художники связывают смерть девушки и воду? Офелия и леди из Шалотта - ведь это два варианта одного сюжета.
- Вам это так интересно? - серым голосом спрашивает она.
- Просто бросилось в глаза...
- ...... Вот этот шарф на мне - он мирандин. Она всегда с таким вкусом выбирала одежду, аксессуары!... Я - как та Клодия! Я предаю память самого близкого человека: присваиваю её вещи,... сижу тут... с мужчиной...
С её мужчиной - могла бы сказать.
- Ну, чего вы так распинаетесь? Может, и Миранда сейчас сидит в другом кафе... с кем-то, кто ей нравится. ... Её ведь не нашли.
- Если бы она была жива, то обязательно подала мне весть, позвонила или написала. Она не могла поступить со мной так жестоко!
Я видел под ножками своего стула адские бездны, но продолжал:
- То, что я мужчина, - это совсем не как у итальянцев, у которых только одно на уме. Я к вам клиньев не подбиваю, легкомысленных разговоров не веду. Вы для меня - просветитель, вы приобщаете меня к культуре, и я за это жуть как благодарен...
- Мне пора идти.
- Позвольте вас проводить.
- Только до метро
- Ладно. ... Можно я ещё ваш пудинг доем? За него ведь уплачено...
- Пожалуйста.
- ... Знаю, что так не делается, но я правда очень голодный. Чего добру пропадать?...
- Кушайте на здоровье.
Потом мы пересекли площадь.
- Через неделю на том же месте? - спросил я.
- Не знаю, - тихо ответила Кармен и стала спускаться в подземелье.
Дома перед сном я устроил ревизию всех своих книг. Среди них не нашлось даже "Гамлета", не говоря уже о "Постороннем". Срам, а не библиотека!
В воскресенье учился вождению мотоцикла - выходит всё лучше и лучше. Купил десяток книг, потом поехал к морю. Погода была неласковая: дождь, ветер, почти штормило, но это позволило мне, как и хотелось, побыть совсем одному среди шумных волн и горестно кричащих чаек.
У одного из прерафаэлитов есть картина "Пробудившийся стыд". Нечто подобное накрыло меня в понедельник относительно Мэриан. Она заботится обо мне, ничего не требует, хотя у неё почти ничего нет. В общем, я предложил ей прогуляться по магазинам Льюиса, купить верхнюю одежду по сезону.
Впервые я показался в городе в компании девушки. Для продавщиц из дамского магазина это была сенсация.
Мэриан выбрала тёмно-зелёное пальто, цвета дубовых листьев, коричневые сапоги до колен и шерстяной платок в жёлтых и оливковых разводах. Позднее она разрезала мирандин красный шарф, смастерила цветок, похожий на георгин или лотос и носила его на груди в качестве брошки.
Всё шло по распорядку: я каждый день с утра до обеда осваивал мотоцикл, потом обедал, отдыхал, а дальше сидел или лежал с книгами, пока не смаривал сон.
В "Гамлете" меня поразило одно совпадение. Вот он честит короля-убийцу: "Подлец. Улыбчивый подлец, подлец проклятый! - Мои таблички, - надо записать, что можно жить с улыбкой и с улыбкой быть подлецом". А вот, что читаю в дневнике у Миранды: "Он улыбнулся. <...> И мне захотелось дать ему пощёчину. <...> А он сказал: "Все мужчины - подлецы". Я ответила, подлее всего, что они способны улыбаться...".