«Господи! О чем пишут! — неприязненно подумал Сиротин. — Нет, сударь, это вам не Питер, одно слово – провинция!»
Он попытался ещё читать.
«…Стереоскоп «Империал» новейшей конструкции показывает буквально как в натуре всевозможные виды, жанры и группы пикантного содержания».
«…Обратите ваше благосклонное внимание! Даю уроки шулерской игры в карты. Вне конкуренции! Имею аттестации. Ул. Морская, соб. дом…»
Сиротин скривился как от изжоги и хотел было смять газету, но натолкнулся на объявление издателя газеты Ремезова о сдаче в наём дешёвых квартир.
Он легонько постучал в широкую плюшевую спину извозчика набалдашником трости.
— Послушай, любезный! Дома Ремезова на Манджурской, что в наём сдаются, знаешь?
— Как же! — откликнулся тот словоохотливо. — И дома знаю, и его самого. Аккуратный господин, учёный. В газетах пишет… И не скаред: третьего дня подвозил его – полтину отвалил…
Последнюю фразу извозчик сказал не без умысла. Он уже подвёл итог своим наблюдениям за пассажиром: «Видать, в карманах-то ветер гуляет, раз на квартиру вместо гостиницы решил податься!» — и теперь всерьёз беспокоился за свой гонорар. Вместе с тем бедность пассажира как бы свергала того с господских высот и ставила на один уровень с ним, с извозчиком, и последний принял в разговоре со своим седоком полупочтительный, фамильярный тон.
— Сами-то по какой части будете? По торговой али – обратно – чиновник? Я так понимаю: торговое дело выгоднее; ежели башковитый, то и с голой задницей капитал наживешь… Вон купец Семёнов! Начинал с ничего, купил землицу за гроши, продал за тыщи, а потом и вовсе мильёнщиком стал. Мериканец Купер тож самое… А чиновник — он што? Несамостоятельный, жалованьишко – тьфу, взятки разве только…
— Побыстрее нельзя ли? — сухо сказал Сиротин.
— А чего ж? Можно! Шевелись, холеры! Прокатим барина с ветерком, авось не обидит он Данилушку-сиротинушку! Данила – это меня так кличут…
У красивого трёхэтажного дома с башенкой, увенчанной шпилем, и вывеской на фасаде «И. Я. Чурин и К°» экипаж повернул направо.
— Светланская! — объявляет извозчик и опять прикрикивает на своих одров, но те привыкли к понуканиям, не обращают на них ни малейшего внимания и нисколько не прибавляют скорости, идут неспешно и ровно, склонив головы и слушая цоканье собственных копыт по дикому булыжнику.
В городском саду, мимо которого тащился экипаж, оркестр пожарных тщился воспроизвести польку-галоп Штрауса «Трик-трак». Сиротин усмехнулся: «Бедный старина Штраус, что они делают с тобой, эти топорники!»
Приезжий, опершись на трость, посматривает по сторонам. С его лица уже сошло ироническое выражение, уступив место любопытству. Владивосток был не похож на все провинциальные города, каких Сиротин насмотрелся за время своего путешествия через всю страну немало. Его поражало смешение архитектурных стилей: сравнительно недалеко друг от друга стояли здания и в модном псевдорусском стиле, и в готическом, и в восточном; роскошные каменные особняки, крытые гофрированным железом, соседствовали с деревянными хибарами. Бухта Золотой Рог, словно турецкий ятаган, лежала у подножия гор, на склонах которого беспорядочно рассыпался и вытянулся в длину город. На акватории бухты, отливающей в свете пасмурного дня стальным блеском, застыли белые многотрубные крейсеры и узкие чёрные миноносцы – остатки русского флота, разбитого японцами, а также суда Добровольного флота и «варяжские гости» под флагами Норвегии, Германии и прочих заморских стран.
Пёстрым и многоречивым было население города-порта. Сиротин видел на тротуарах подвыпивших здоровенных американских моряков в белых панамах; низкорослого русского купчика, по виду нувориша, оживлённо доказывающего что-то длинному сухопарому иностранцу с трубкой в зубах; крестьян, глазеющих на богатые витрины магазина Кунста и Альберса; бегущего трусцой с корзинами на коромысле желтолицего сына Востока в синей куртке и коротких штанах; морских и армейских офицеров – военных было особенно много. То и дело попадались странные фигуры – солдаты, грязные и небритые, в лохматых маньчжурских папахах и рваных шинелях; они брели по улице группами и в одиночку, приставая к прохожим.
— Вот они, герои Мукдена и Ляояна, — сказал извозчик. — Христарадничают теперь… — он повернулся к пассажиру, желая ещё что-то сказать, но, не заметив сочувствия в чёрных бесовских глазах седока, смолчал, вздохнул только: — Эх, жисть!..
Внезапно воздух содрогнулся от орудийного залпа. Потом раздался ещё один, потом ещё…