Слава богу. А то я уже боялся, что она мне предложит тоже залезть туда и изображать держащую меч руку.
Или сама залезет.
- Отправляйте ему патронуса, Минерва.
- Но… Я не могу трансфигурировать своего, Северус. Только постороннего.
Засада. Этого Дамблдор не сказал.
Впрочем, они всегда не договаривали.
Я уже привык.
Времени не было.
- Что ж, вы готовы?
- Да.
Что бы ей потом сказать? Ведь наверняка потребует объяснений.
- Северус, что это было?.. – неуверенно спросила она, когда серебристая олениха унеслась к невидимой палатке.
- Никак не ожидал от вас подобной бестактности, Минерва, - гордо выдал я заранее продуманный ответ. Она смутилась.
- Извините.
Глава 10. IV. Хижина дяди Тома (часть 3)
- Кес, он рехнется. Вот честное слово Малфоя даю, сойдет с ума самым натуральным образом. И тогда тебе станет не до смеха.
- Думаешь, это его сильно изменит?
- Сделай что-нибудь.
- Например, что?
- Заставь его уйти оттуда!
- Как? Он же не хочет.
- Я сказал – заставь. И давай без философии.
- Если без философии, то ему придется взять себя в руки и потерпеть еще немного. Во-первых, он обещал Дамблдору позаботиться о детях. И я так понимаю, сейчас самое время. А во-вторых, он приглядывает за гробницей.
- Ах, это он так за ней приглядывает?!
- Что опять случилось?
- Он сначала у себя в кабинете ругается с портретом этого старого маразматика, а потом идет к гробнице и ему же жалуется.
- На портрет жалуется?
- Прекрати!
- Не могу, - сквозь смех ответил он. – Люци, все нормально.
- Что нормального?! Ты не слышал. А я следил за ним. Кес, это ужасно. Клянусь! По-моему… По-моему, Сев считает, что Дамблдор жив.
- Да?
- Да.
- Тогда ты прав. Это ужасно.
Но он все равно смеялся.
– Что ужасно?
- Ужасно, что он позволяет следить за собой. Там точно никого кроме тебя не было?
Так я и знал.
Наверное, надо быть законченным придурком, чтобы ругаться с портретом. Даже Сириус Блэк, стоящий на эволюционной лестнице где-то между питбулем и мопсом, кроме «заткнись» ничего своей мамочке не говорил.
А я поссорился с портретом.
Я идиот.
Мы с МакГонагалл вдвоем тащили Айса из воды. И упорно делали вид, что во всем происходящем нет ничего странного.
Ладно еще я.
В конце концов, что тут такого.
А она прекрасно держалась. Ну… учитывая все обстоятельства.
Потом мы точно так же молча, крепко взяв с двух сторон под руки, как будто он мог от нас сбежать, вели его по мерзлой тропинке к чернеющему впереди Хогвартсу. Я и так знал, что это далеко не первый раз, когда он зачем-то ночью лезет в озеро. И то, что она следит теперь за ним по ночам, я знал тоже. Он сам мне рассказывал.
Так о чем говорить?
И так все ясно.
Я увидел их из окна его кабинета. Айс, скинув теплый плащ и ботинки, только ступил в воду, а МакГонагалл как раз выбежала из замка и помчалась к озеру, туда, где как-то очень быстро и незаметно исчез под водой Айс.
С такой скоростью я не бегал по школе даже в детстве. До сих пор удивляюсь, как шею себе не свернул.
Впрочем, она и без меня бы прекрасно справилась.
Не в первый раз.
Когда мне было восемь лет, наверное, половину своей крайне насыщенной жизни я проводил на полу меж книжных полок магазина Луиса Босиани.
Именно там я впервые его и увидел. На черно-белой гравюре в старенькой книжке.
И он навсегда потряс мое воображение.
Только тогда я еще не знал этого.
Его звали «JABBERWOCKY». И, честно говоря, я считал, что он настоящий.
Он мне даже снился. А комментарий о том, что изначально этот рисунок Джона Тенниела был признан слишком страшным для детской книги и потому не вошел в первые издания, вызывал смех. Это они книг из моей собственной библиотеки не видели. Вот там да, иногда бывало неприятно даже смотреть. Особенно в разрезе. А Джаббервоки был прекрасен.
Тогда я даже решил, что он джентльмен.
Ведь на нем был жилет.
Единственное, чего я так и не смог выяснить, – есть ли у него в жилетном кармане часы. Спросил у Эсты.
- Конечно, - ответила она. – Как же иначе.
Так он стал моим другом.
А на третьем курсе - очень важным другом. Он мог защитить меня. От кого угодно. Даже от летучих мышей. И Кесу пришлось бы с ним считаться. Потому что это чудовище было джентльменом. С часами в жилетном кармане.
Потом я надолго забыл о нем. Мало ли их бывает, смешных детских глупостей. Но через много лет, когда после Азкабана Альбус взялся учить меня создавать патронуса…
В общем, они ведь у всех разные получаются. А память у меня всегда была неплохая. Мой патронус в точности воспроизводил рисунок Тенниела. Я проверял.
И он мне нравился. Даже сейчас.
Но показывать его посторонним людям…
Во всяком случае, не Минерве.
Вообще-то я старался, чтобы его никто не видел. И Дамблдор прекрасно знал об этом.
Я-то уверен был, что Минерва трансформирует своего патронуса, а я только этих несчастных детей найду. Альбус опять меня подставил.
Зато Кес вдруг вспомнил о нем. Почему именно теперь, я даже не спрашивал. Он же все равно не скажет.
Кес постоянно являлся по ночам в школу, возился на Астрономической башне со своим отражателем, зачем-то направив его на гробницу, и без конца проверял, чтобы ничего не трогали.
Но там и так никто ничего не трогал. Я запретил Кровавому Барону вообще отлучаться с башни. Туда никто не ходил.
Кроме Кэрроу и Минервы.
Хуже того, они периодически там встречались. И ссорились.
В начале февраля они с криками ввалились в мой кабинет, чуть ли не направляя друг на друга палочки.
Кэрроу нашел на Астрономической Башне прятавшуюся там от снега птицу. Старого стервятника с вырванными местами перьями. Эту дрянь они и притащили ко мне. Амикус шипел, что это, возможно, «шпион оппозиции» и надо на всякий случай его ликвидировать. В Минерве проснулась любовь к животным. Она прижимала к себе стервятника, как будто это был ее ребенок, и готова была скорее ликвидировать самого Амикуса.
Причем, насколько я знал их обоих, у нее шансов было намного больше. Я вообще удивился, что он до сих пор не стоит в каком-нибудь чулане в виде табуретки или швабры.
К счастью, у меня в кабинете в этот момент случился Фэйт. Он глянул на Кэрроу, потом на Минерву, прижимающую к себе птицу, и нервно рассмеялся.
- Конечно, это шпион оппозиции. Ты что, Амикус, не видишь? Они же все именно так и выглядят. Надо отнести эту драную курицу Темному Лорду. Шеф будет тебе благодарен.
Минерва позеленела и сделала шаг к двери.
Кэрроу злобно глядел на Фэйта, но молчал.
- Пойдем, Амикус, - Фэйт призывно поманил его к камину. – Отдайте ему птицу, профессор, а то еще лишай подцепите. Вдруг это Поттер. Наверняка именно эта птичка выходит в эфир на «Поттер ФМ».
- Что она делала на башне? – зашипел Кэрроу.
- Вот Шеф у нее и спросит! – продолжал веселиться Фэйт. Он вдруг как-то незаметно подскочил к Минерве и очень аккуратно забрал птицу у нее из рук, а она от удивления отдала.
Вопрос закрыт. Раз Фэйту так хочется, значит, так и будет. Какой-то он нервный.
Минерве понравилась та бережность, с которой Фэйт обернул стервятника полой плаща. Она напоследок окинула кабинет строгим взглядом, в десятый раз посмотрела на подающего ей за спиной Кэрроу отчаянные знаки Дамблдора и вышла.