И Фадр сдался. Правда, они тут же засыпали Алана вопросами о корабле, на котором им предстояло плыть, но он ответил только, что они увидят всё в своё время. Он ещё не начинал работу над лодкой.
Алан сделал яхту за две ночи, и она получилась красивой и практичной. Он спрятал её в бухте возле скал, но это было излишне: кроме него никто не смог бы управлять ей.
И вот теперь эти трое с нескрываемым трепетом взошли на борт, и Алан видел в их глазах изумление и восхищение. Особенно поражались устройству лодки Фадр и Зарина, которые в своё время много ходили на разных кораблях. Они задавали ему заковыристые вопросы, но он только усмехался.
— Долго объяснять, — отвечал он.
Они отплыли от берегов Уфбада утром следующего дня, и Алан поймал себя на мысли, что прощается с пустыней как с хорошей подругой. Ветер радостно трепал его волосы, надувал яркий лазурный парус. Волны подбрасывали судно белыми от пены ладонями и хором распевали знакомые куплеты. Это был зов приключений, громкая песня радости.
Алан был счастлив, что эти трое с ним. Он привязался к Махунгу, полюбил Фадра и ближе узнал Зарину. Ради каждого из них он готов был пожертвовать собой. Алан знал, что путешествие затянется надолго. Он понимал, как много испытаний им предстоит пройти. И был рад обретенной цели, которой прежде у него не было.
А ещё он знал, что вернётся к белой загадочной пустыне — рано или поздно…