Всё казалось бы так и было, да только это всё слова, оторванные от реальной жизни России и Запада накануне первой мировой войны ХХ века.
Прежде всего следует помнить, что и Россия и Запад были толпо-”элитарными” обществами, и разделение населения на рабочую “чернь” и “элиту” было и там и там. Имела место сословно клановая поляризация общества, либо на основе узаконенного сословного строя (в России), либо на основе традиции, при формальном признании более или менее равенства перед юридическим законом всех групп населения (на Западе). Но и там и там, юридически неформально действовал закон купли-продажи, закон стоимости [48], который и определял жизненные возможности каждого человека от рождения до смерти в разных группах населения.
Как он их определял на Западе, известно с бухгалтерской точностью из книги Уолтера Лорда “Последняя ночь «Титаника»” (Ленинград, “Час Пик”, 1991). Рейс через Атлантику продолжительностью
Причем в этом примере речь идет не об инвестиционных расходах частных предпринимателей - капиталистов и земельной аристократии Запада, - действительно необходимых для поддержания и обновления системы общественного производства, находившейся под их безраздельным классовым управлением. Этот пример показывает соотнесение уровня потребительских расходов в семьях кое-как правящей “элиты” и “черни”, принужденной “элитой” работать в большей мере на прожигание их жизни “элитой”, чем на поддержание нормальной жизни их собственных семей.
То есть “Титаник” был роскошным воплощением омерзительного финансового каннибализма, свойственного всему Западу издревле до наших дней. Либо же кто-то будет настаивать, что жизненные потребности пассажира-люкс “Титаника” действительно объективно - физиологически и психологически нормально - в 4350/5 = 870 раз [49] в их стоимостном исчислении превосходят жизненные потребности простого труженика, к числу которых принадлежал и радист “Титаника”?
Видимо иного мнения придерживался Е.Н.Трубецкой, а ныне придерживается и А.Панарин, цитирующий Трубецкого: «Что такое большевизм, как не то же искание лучшего места под солнцем за счет других людей «чей уровень потребления в 870 раз превосходит уровень потребления большинства людей, жаждущих не перераспределения, а нормальной жизни [50]: - наша вставка», та же беспощадная, бесчеловечная «а человек ли тот, кто в неделю прожигает 20 лет жизни простого труженика за карточным столом и в ресторанах? - наша вставка» и бессовестная борьба за существование, которая составляет содержание идеала империалистического?»
Понятно, что современный нам философ [51] может и не знать соотношения стоимостей потребительских корзин работающей “черни” и правящей “элиты” тех лет. Но, будучи профессиональным ученым, он обязан догадаться, что необходимо поднять прейскуранты тех лет и оценить стоимости потребительской корзины разных социальных групп в те годы, чтобы понять, почему большевизм смог собрать социальную базу для того, чтобы прийти к власти на плечах
Но Е.Н.Трубецкой, которого цитирует нынешний интеллигент (“интеллектуал” от “большой” политизированной газеты), жил в те же времена и не мог не знать прейскурантов тех лет, не мог не знать соотношения стоимостей содержания потребительских корзин батрака-крестьянина (каких в России было множество) и плохо правящей российской великосветской “элиты”.
Как жила беднота не на бедных почвах севера, а на щедрой земле Украины можно узнать из “Памятных записок” большевика Л.М.Кагановича (Москва, “Вагриус”, 1996, с. 22 - 24):
«Помню, как наши соседи Игнат Жовна и Терешко всю жизнь бились, чтобы обзавестись “хоч малэсэнькымы волыкамы” [52], но так им это и не удалось. «…»
В громадном большинстве население было неграмотным. Школа одноклассная (потом она стала двухклассной) была открыта в конце XIX века, но беднота, да и многие середняки не посылали своих детей в школу из-за бедности, отсутствия обуви, одежды, да и не все понимали необходимость овладевать грамотой. Между тем были способные с большими задатками ребята. «…»
Подробнее расскажу о двух наших соседях.
Вот кулак Максим Марченко (Марочка) - владелец примерно более 30 десятин земли, имел много скота - лошадей, волов, коров, овец, имел всегда большие запасы хлеба, давал беднякам взаймы хлеб на кабальных условиях, получая из нового урожая в полтора, а то и в два раза больше данного взаймы, либо на условиях отработки своим тяжким трудом в страдную пору на кабальных условиях. Максим Марочка даже корчил из себя “благодетеля” и иногда ласково похлопывал по плечу тех, кто покорно гнул спину перед ним.
Максим любил не только капитал, но и почести и власть. Он уже был один раз избран волостным старшиной, поставил крестьянам не одно ведро водки, и хотел быть вновь избранным. Поэтому его самоуверенность и высокомерная личина иногда излучала фальшивую ласку. Но зато он быстро менял свой “ласковый” взор на кулацко-звериное отношение к тем беднякам, которые не хотели быть рабами Максима. Таким был, например, наш сосед и ближайший друг моего отца Игнат Криленко - Жовна по прозвищу. Это был умный человек, очень бедный крестьянин, не имел рабочего скота, имел одну лишь коровенку, маялся, уходил часто на лесозаготовки, но не обращался к Максиму за помощью и открыто выражал свое критическое отношение к нему и даже властям повыше. Максим Марочка находил пути прижать гордого и умного Игната то недоимками по налогу и сборам, то найдет какую-либо другую провинность, за которую накладывался штраф, а Игнат терпеливо оспаривал, то добиваясь своего, то проигрывая, но всегда выступая против Максима.» Далее сообщается, что семьи Моисея Кагановича и Игната дружили: «Эта тесная дружба и близкие приятельские отношения - не изолированный, частный факт, а типовой, отражающий общие отношения моей семьи с окружающим бедняцким крестьянством.»
Из этого можно понять, что таких “людей”, как Максим Марочка, в России было в преизбытке, но им не всем хватило места в социальных ячейках российской “элиты”. Но если такого типа обучить “хорошим” манерам, великосветскому этикету, приодеть во фрак, то роскошное безделье пассажиров-люкс “Титаника” не будет обременительным для его совести. Но этот психологический тип не исчез и с завершением гражданской войны в России, вследствие чего и в процессе раскулачивания гибли не исключительно безвинные “крепкие хозяева”, как об этом нам расписывают писатели-деревенщики и неомонархисты 1960 - 80-х гг. Раскулачивание было направлено против таких мироедов. И такие мироеды гибли в ходе раскулачивания, но не одни, а вместе с семьями, включая их детей и внуков. “Крепкие хозяева” действительно были, но многие из них не брезговали ни чем в конкуренции с мироедами, желая их потеснить, и по своему психологическому типу мало от них отличались, всего лишь не успев достичь того же уровня достатка. А кроме того было и вредительство с целью вызвать крестьянское недовольство и восстания, что М.А.Шолохов в “Поднятой целине” вовсе не высосал из пальца, и сам едва не пал жертвой троцкистского вредительства в Ростовском управлении НКВД.
[48]
Из анализа уравнений межотраслевых балансов продуктообмена и платежных балансов следует, что закон стоимости не объективный неуправляемый фактор, довлеющий над общественной жизнью, а вполне управляемое явление общественной жизни. И в зависимости от того, как управляют законом стоимости, либо всем суп жидок, а жидкам - жемчуг мелок; либо «все в том городе богаты, изоб нет одни палаты».
[49]
В месяце 4 полные недели, потому делим на 5, а не на 20. При этом надо иметь в виду, что радист в те годы - относительно высокооплачиваемая специальность. И потому надо полагать, что большинство кочегаров “Титаника” получало значительно меньше чем 20 долларов в месяц, а на суше заработок заводского кочегара мог быть еще ниже.
[50]
12 - 14 часовой рабочий день в промышленности, при минимальных издержках на экологию и охрану труда в начале века был нормой. В забастовке, предшествовавшей кровавому воскресенью 1905 г., одним из требований было введение восьмичасового рабочего дня и медицинского страхования.
Так же и в США сохранилась рабочая песня тех времен с припевом: “Восемь часов работать, восемь часов отдыхать, восемь часов спать”. И следует честно признать, что правящая “элита” - интеллигенция во всех её формах существования - и тогда, и в наши дни вела и ведет, гораздо более