И однако Фредерик болезненно ощущал, что было у него украдено.
– Едва ли это то же самое, что дает наличие большого поместья и достойного уважения места в обществе, – процедил он сквозь стиснутые зубы.
Лицо отца стало еще жестче, в нем появился оттенок глубокой горечи.
– И ты полагаешь, что быть бароном – такой уж завидный удел? – Его отрывистый смех, похожий на скрежет, разнесся по комнате. – Поверь мне, за всю мою жизнь не было и дня, когда бы я дорого не расплачивался за свое положение лорда Грейстона… Это ярмо, стоившее мне всего.
Но Фредерика не тронула очевидная боль отца. Что бы ни думал и ни считал старик и какие страдания он бы себе ни приписывал, это не шло ни в какое сравнение с тем, что был вынужден пережить за свою жизнь Фредерик.
– А чего это вам стоило, отец? – намеренно холодно спросил он. – Неудобства жить в непреходящей лжи? Страха, что Даннингтон однажды сможет открыть правду и разрушить вашу драгоценную семейную жизнь?
Лорд Грейстон замер, и раздражение на его лице постепенно уступило место недоверию, когда Фредерик произнес эти неожиданные слова.
– Что ты сказал?
Не обращая внимания на смущение отца и повернувшись к нему спиной, Фредерик сделал несколько шагов к окну.
– Хотите знать настоящую причину, почему я приехал в Уэссекс?
– Я думаю… обед уже должен быть…
Фредерик стремительно обернулся:
– Я приехал сюда разгадать тайну.
– Неужели?
Все еще сжимая в руке стакан, лорд Грейстон направился к двери.
– Думаю, обед уже готов. Миссис Шоу будет разочарована, если мы опоздаем.
Со скоростью, озадачившей отца, Фредерик сделал несколько шагов и преградил ему путь к двери, вынудив лорда Грейстона остановиться.
– Видите ли, когда Даннингтон умер, выяснилось, что он оставил странное наследство, – безжалостно продолжал Фредерик. – Наследство в двадцать тысяч фунтов.
Фредерик мрачно признал, что отец держит себя с достоинством. Он углядел в нем едва заметные признаки страха прежде, чем тот пришел в себя и принялся разглаживать сверхтонкую ткань своего жемчужно-серого сюртука.
– Поздравляю, сын мой. Это весьма щедрый дар.
– Да, весьма, – сквозь зубы процедил Фредерик. – И Даннингтон утверждал, что эти деньги от вас.
– Да, конечно, я платил за твое образование…
– Нет, отец, это не оплата моего образования. Это вымогательство, взятка, выплаченная за то, что он будет хранить вашу темную тайну. – Он подался вперед: – За вашу тайну!
– Это абсурд.
– Неужели?
– Конечно. – Старик покачал головой, как бы отметая такое нелепое предположение. – У меня нет тайн, ни темных и никаких других.
Губы Фредерика раздвинулись в ледяной улыбке.
– Если это так, то почему бы вам не проехать со мной в церковь Святой Марии в Винчестере и не поприсутствовать там, пока я буду производить розыски бумаг, свидетельствующих о вашем браке с моей матерью? О браке, который, как клянется миссис Гривс, состоялся до моего рождения.
Глава 16
В комнате воцарилось потрясенное молчание, нарушенное только звоном хрусталя, это бокал выскользнул из рук лорда Грейстона и упал на пол.
– Ты… Ты говорил с миссис Гривс? – проскрежетал отец, и лицо его приобрело пепельно-серый цвет.
– Да, очень милая дама, вдова, управляющая пансионом, – процедил сквозь зубы Фредерик. – Она вспомнила молодого учителя по имени Даннингтон, а также вас и мою мать. Вас она вспомнила с особой ясностью. И несколько раз повторила, что мы с вами очень похожи.
Холодное, отчужденное спокойствие было разбито вдребезги, и впервые Фредерик под маской увидел стареющего неуверенного человека, явно потрясенного тем, что его грехи оказались раскрытыми.
– Даннингтон рассказал тебе о миссис Гривс?
– Даннингтон сдержал обещание молчать, отец, – ответил Фредерик, и сердце его сжалось от боли. – Я получил свое наследство только после его смерти, тогда и заинтересовался, какой мрачной тайне я обязан тем, что получил двадцать тысяч фунтов. Теперь мне это известно.
Отец тщетно пытался найти способ отрицать правду, когда дворецкий прервал его, войдя в комнату и объявив:
– Милорд, обед…
– Не сейчас, Морган, – рявкнул лорд Грейстон, продолжая недоверчиво смотреть в холодное лицо Фредерика.
Слуга замер. Его изрезанное морщинами лицо выразило нечто похожее на разочарование, после чего он поклонился и вышел из комнаты.
– Очень хорошо, сэр.
Дождавшись, когда дверь за дворецким закроется, лорд Грейстон сделал глубокий вдох и расправил плечи.
– И что ты, по твоему мнению, знаешь, Фредерик?
– Знаю, что моя мать не была обычной потаскушкой, имевшей обыкновение разбрасывать своих бастардов где придется. – Фредерик сложил руки на груди. – Она ведь была леди. Верно?
Отец даже присвистнул от удивления, прежде чем обернуться и показать Фредерику свой профиль:
– Конечно, она была леди.
– Почему же вы потрясены тем, что я считал свою мать ковент-гарденской девицей? Вы всегда вели себя так, будто она не заслуживала ни малейшего уважения, не говоря о вашей привязанности. Вы не можете представить моего изумления, когда я выяснил, что она была компаньонкой моей бабушки и жила в этом самом доме.
– Аделина, – пробормотал лорд Грейстон.
– Что?
– Ее звали Аделина, – пояснил лорд Грейстон, поворачиваясь к Фредерику и встречая его взгляд. – Аделина. Она была так прекрасна. У тебя ее глаза и улыбка.
Аделина. Фредерик пока что не стал задумываться о ее имени, потому что для него гораздо важнее было узнать другое о женщине, давшей ему жизнь.
– Она была дочерью врача?
– Да. – Отец испустил вздох, что означало признание его капитуляции. Он ясно сознавал, что Фредерика больше не удовлетворит ничего, кроме правды. Жаль, что эти откровения запоздали на двадцать восемь лет. – Она вела его дом и иногда помогала во время операций, до тех пор, пока он не погиб во время несчастного случая на дороге. После его смерти ей пришлось искать средства к существованию.
– Сколько лет ей было?
Бледно-голубые глаза сузились под презрительным взглядом Фредерика.
– Ей еще не исполнилось двадцати. Она была на две недели моложе меня.
Ну, по крайней мере, она не была совсем уж ребенком, признал Фредерик.
Хотя, несомненно, у нее не было опыта общения с мужчинами.
– И она была настолько наивна, что позволила себе поддаться чарам первого проходимца, который ей встретился?
– Я не был проходимцем, Фредерик, – возразил отец, и рука его усталым жестом поднялась потереть лицо. – Вовсе нет. Аделина была первой женщиной в моей жизни и единственной, которую я любил. С первой минуты я решил, что женюсь на ней.
Но Фредерик не хотел верить подлинной искренности, прозвучавшей в голосе отца.
– А когда вы приняли такое решение, то заодно подумали, что не признаете ее своей женой, а на сына поставите клеймо незаконнорожденного?
– Я никогда не лишал ее права называться моей женой… – Лорд Грейстон не закончил фразы и резко тряхнул головой. – Черт возьми, Фредерик, все было не так просто, как ты хочешь считать.
– Нет. Я ни на мгновение не впаду в заблуждение и не буду считать, что это просто, – сухо согласился Фредерик. – Скрывать двадцать восемь лет, что ваш брак был законным – совсем нелегкое дело. Как вам удалось совершить подобный подвиг?
Отец стремительно повернулся и, сделав несколько шагов через комнату, остановился у окна, выходившего в темный сад.
– Я никогда не собирался держать наш брак в тайне. Аделина сама желала сохранить секрет.
Фредерик издал недоверчивый смех:
– А ну, конечно, это было ее желание!
– Это в самом деле правда. – Лорд Грейстон беспокойно дернул плечом и, судя по выражению его лица, погрузился в воспоминания о прошлом: – У нее было на удивление доброе сердце, и даже после того, как моя мать выгнала ее из дома и настояла, чтобы мне не досталось ни гроша, Аделина опасалась, что известие о нашей свадьбе сведет старую ведьму в могилу.