- Веди-ка нас, братец, к командиру полка.
Однако он тут же увидел, что не на того напал. Коханчик, еле различимый в темноте, отозвался на это твердо:
- Велено развести господ офицеров по ротам: кого в девятую, так это сюдою иттить, а кого в двенадцатую - тудою.
И он махнул руками в одну сторону и в другую, находясь в понятном затруднении, с которой именно начать.
- Ни "тудою", ни "сюдою" нам не надо, братец, - досадливо сказал Ливенцев. - Веди в блиндаж командира полка, - вот тебе одно направление.
Но Коханчика переубедить оказалось трудно: прапорщики услышали из темноты:
- Цего я не можу, ваше благородие, бо я обязан сполнять приказание командира батальона.
Ливенцева не столько обидело это, сколько развеселило.
- А кто же у тебя командир батальона? - спросил он не без лукавства и услышал вполне обстоятельный ответ:
- Хотя же, конечно, считается так, что их высокоблагородие подполковник Капитанов, ну, однако, распоряжения идут от их высокоблагородия барыни.
Ливенцев рассмеялся и отпустил Коханчика.
Можно было вполне обойтись и без него: по ходам сообщения двигались в ту и в другую сторону солдаты, и всем им было известно, где находится штаб полка.
III
По дороге к блиндажу полкового командира Ливенцев узнал, что фамилия его Кюн.
- Как Кюн? Немец, значит?
Это было очень неприятно Ливенцеву, но спокойным голосом солдат-вожатый ответил:
- Точно так, похоже, что они из немцев.
- Может быть, латыш, а не немец, - вздумалось поправить этот ответ Обидину.
Ливенцев вздохнул и буркнул:
- Будем надеяться, что латыш.
Полковник Кюн был еще далеко не стар, - едва ли набралось бы ему пятьдесят лет; вид к концу дня имел не усталый, напротив - будто только что выспался; в светловолосом ежике на вытянутой голове седины совсем не было; человек рослый, молодцеватой выправки, он принял двух новых офицеров, явившихся в его полк, до такой степени наигранно любезно, что у Ливенцева в первую же минуту никаких сомнений не осталось - немец.
- А я вас поджидал, как же, - улыбаясь, радостно, как старший приятель, а совсем не новый начальник, говорил Кюн, когда оба они назвали свои фамилии. - Разумеется, бумаги о назначении приходят все-таки раньше, чем сами назначенные могут добраться, хе-хе! Транспорт, - вот где наша Ахиллесова пята!
- У нас много слабых мест и кроме транспорта, - попробовал вставить Ливенцев.
- О да, о да, разумеется, много! - весь сморщился и даже глаза закрыл Кюн, но ревниво за ним наблюдавший Ливенцев не нашел никакой горечи в этой мимике.
В петлице теплой тужурки Кюна небрежно торчал Владимир с мечами, - тот самый орден, о представлении к которому Ливенцева писали однажды приказ, но не послали.
- Ну что, как там в тылу, откуда вы приехали? - спросил Кюн с явным любопытством.
- В каком именно смысле, господин полковник? - не понял вопроса Ливенцев.
- Ну, разумеется, - настроения в обществе касательно войны в дальнейшем, и тому подобное! - с игривой улыбочкой уточнил Кюн. - "До победного конца" - как Меньшиков в "Новом времени" пишет?
- Есть и такие мнения, - тут же, как подстегнутый, немножко резко по тону, ответил Ливенцев.
Обидин же добавил:
- Но больше все-таки противоположных, что воевать мы едва ли в состоянии.
- Поэтому? - оживленно повернул голову от Ливенцева к Обидину Кюн.
- Выводы из этого положения всякий делает по-своему, - уклонился от прямого ответа Обидин, а Ливенцев вставил свой вывод:
- Все-таки все сходятся на одном: разговаривать о мире с немцами сейчас могут только одни мерзавцы!
- Хо-хо-хо! - добродушно с виду рассмеялся Кюн. - Это хорошо сказано!.. Ну что же, господа прапорщики, ведь вам с приезда надо бы хоть чаю напиться... Позвольте-ка, как бы это вам устроить?
- Мы уже пили чай, господин полковник, - сказал Ливенцев, - у командира третьего батальона.
- У Капитановых? Вот как?.. Как же вы к ним попали? Ори-ги-наль-ная пара, не правда ли? - с таким видом, точно приготовился рассмеяться, зачастил вопросами Кюн и брови поднял; но Ливенцев был вполне серьезен, когда говорил в ответ на это:
- Конечно, в третьем батальоне у вас, господин полковник, тоже может быть недокомплект офицеров, но мы очень просили бы нас назначить в какой-нибудь другой батальон.
- Как так? Они же вас, оказывается, чаем напоили, и вы же против них что-то возымели?
Кюн протянул это без видимой задней мысли, только с любопытством насчет того, какое же именно недоразумение могло произойти так вот сразу между новоприбывшими прапорщиками и четой Капитановых.
- За чай мы им, конечно, очень благодарны, но служить нам хотелось бы все-таки в другом батальоне... просто потому, что одно дело приватный чай и совсем другое - служба на фронте, - сказал Ливенцев все, что хотел, надеясь избежать этим излишних вопросов.
И Кюн оказался понятлив.
- Да ведь у нас офицеров только подавай, - помилуйте! - заторопился он. - Оба вы, как прапорщики, прошедшие школу...
- Я, господин полковник, из старинных прапорщиков запаса и школу проходил только на Галицийском фронте, - перебил Ливенцев.
- Тем лучше, тем еще лучше! - продолжал Кюн. - Поэтому оба вы и получите у меня роты, но-о... в новом моем батальоне, в четвертом, а не в третьем.
- Очень хорошо, - сказал на это Ливенцев.
Обидин же отозвался застенчиво:
- Не знаю, господин полковник, справлюсь ли я?.. Мне бы лучше сначала полуротным.
- Ну-ну, полуротным! Вас полуротным, а зауряда ротным? - удивился Кюн и добавил: - И разве вы не знаете разницы между окладами ротного и полуротного?.. Ничего, подучитесь... Вот ваш старший товарищ вам поможет, кивнул он на Ливенцева, но тут же добавил: - Вы-то командовали, надеюсь, ротой?
- Так точно, господин полковник, - постарался ответить вполне официально Ливенцев.
В это время отворилась входная дверь в блиндаж, и снаружи ворвался сюда орудийный очень гулкий выстрел, а за ним с небольшими промежутками еще два, и Кюн, к удивлению Ливенцева, вдруг вскочил с изменившимся лицом, точно орудийные выстрелы на позициях были для него новостью.
- Что такое? Что такое, я вас спрашиваю?! - накинулся Кюн на вошедшего с кучей бумаг офицера, точно он был причиной пальбы.
- Постреляют, перестанут, - спокойно сказал офицер с бумагами, здороваясь с прапорщиками. Сам он тоже оказался прапорщиком, годами несколько постарше Ливенцева, который безошибочно угадал в нем адъютанта полка. Фамилия у него была простая - Антонов - и лицо простоватое, бесхитростное и несколько дней на вид небритое, должно быть по недостатку времени.
Кюн вышел в другое отделение блиндажа, к связистам, справляться, кто и во что стреляет, Антонов же успел за это время и узнать, что вот прибыли в полк те, кого поджидали, и шепнуть, что командир полка имеет особенность: не выносит пушечной пальбы.
- Вы шутите? Как так не выносит? - спросил Ливенцев.
- Не могу вам объяснить, как так это у него происходит, а шутить не шучу: я уж около него три месяца, и каждый раз, чуть только пальба, - такая история.
- Почему же он на фронте? - удивился Ливенцев.
- Потому что полковник имеет сильную протекцию, метит в генералы и здесь проходит стаж.
Ливенцев успел только многозначительно переглянуться с Обидиным, когда вернулся Кюн, да и поднятая было стрельба из орудий прекратилась так же внезапно, как поднялась.
- Это дурак Поднимов из аэропланного взвода! - обратился он к Антонову. - Ему захотелось показать, что он, как это называется, стоит на страже! Будто бы летели два неприятельских аэроплана, а он приказал по ним стрелять и отогнал... вот подите с такими! Почем он знал, что это неприятельские, а не наши? Да и летели ли они, или у него в ушах звон? Тоже - показывает старание не по разуму!
Ливенцев наблюдал этого нового своего командира с большим любопытством, стремясь догадаться, в какой именно отрасли военного дела проявлял себя такой любитель тишины, готовый отменить всякую вообще стрельбу на фронте, как совершенно излишнюю.
Блиндаж командирский был не только обшит кругом досками, но еще и оклеен обоями. Фигурные бронзовые часы старинной работы стояли на столе. Пол был дощатый, и соломенный мат для вытирания ног лежал у двери. Блиндаж хорошо проветривался, так что не чувствовалось сырости в нем, несмотря на сырую весеннюю погоду. Потолок из толстых бревен был тоже облицован досками и оклеен белой бумагой. Вообще за зимние месяцы тут было сделано все, что можно, чтобы доставить командиру полка возможные удобства.