— Проспали, проспали! Позор, позор! Зна-ете-кто-мы-теперь?
В Володьку запустили башмаком, но он не унимался.
— Эх-вы-за-со-ни-не-о-бразо-ван-ные! — прогремел он, опустил руки и грустно спросил: — Что́ бы вы без меня делали, несчастные, сонные вы тетери? Вы даже не знаете, кто мы теперь есть.
— Ну, кто? — спросил Пашка.
— Вот хоть один умный человек отыскался — интересуется. Азиаты мы теперь, вот кто. Были европейцы, а теперь азиаты. Границу проехали. Своими глазами столб видел. На одной стороне: «ЕВРОПА», на другой: «АЗИЯ». Дошло?
Ну, тут все мигом проснулись, накинулись на Володьку:
— Что же ты не разбудил, балда? Эгоист какой, видели?
— Вас разбудишь! Покойников легче разбудить. А я с ночи караулил. Потому как кто я? Образованный, мудрый, любознательный человек. Не вам, сусликам, чета, — ответил довольный Володька и завалился спать.
А потом целый день все обсуждали это событие, — всем было жаль, что проглядели знаменитый столб.
Азия… Урал… Сибирь…
Пашка даже поёжился тогда. Ему показалось, будто ледяным ветерком потянуло от этих слов.
Сибирь… Слово-то какое — широченное, снежное.
А тут жара. Вот тебе и Сибирь.
— Эй, заяц!
Пашка повернулся и обомлел. К нему, улыбаясь, подходил Лисиков.
— Любуешься? — спросил он.
— Ага, — Пашка кивнул и озадаченно ждал, что будет дальше.
— Слушай, у меня к тебе просьба. Пива, понимаешь, до смерти хочется. А я дежурный сегодня. Купи мне, пожалуйста, бутылок пять. Вот тебе авоська и пятёрочка. Купишь, а?
Лисиков заглянул Пашке в лицо настороженными глазами.
— Да я… да отчего же, конечно. Я это… я с удовольствием куплю, — торопливо забормотал Пашка. — Давай.
Он взял деньги и сетку, хотел уже припустить через площадь, но вдруг спохватился.
— Сколько стоим? Я успею? — спросил он.
Лисиков ласково улыбнулся:
— Успеешь, успеешь. Там паровоз меняют и вообще… Я узнавал — час простоим. Только ты мне «Мартовское» купи. Я «Мартовское», понимаешь, люблю.
Хорошо улыбался Лисиков. По-дружески. Лицо у него стало открытое и доброе.
Пашка счастливо улыбнулся ему в ответ и побежал. Уже на другой стороне площади он ещё раз обернулся. Лисиков сделал ему ручкой и зашагал к вокзалу, подтянутый и аккуратный.
«А неплохой ведь парень, — подумал Пашка. — И чего они взъелись? Поглядели бы, как он улыбается. А то привыкли, что он хмурый всегда. А отчего? Оттого, что затуркали человека, и всё».
Умилённый собственным своим благородством и добродушием, Пашка ещё старательнее припустил вниз по просторной, звонкой улице.
По тротуарам густо шёл народ, и Пашка с трудом лавировал в неторопливой толпе.
Люди были все нарядные и весёлые, и Пашка тоже был весёлый.
Он вспомнил, что сегодня воскресенье, и ещё он подумал, что теперь вообще всё стало замечательно, теперь у него будут одни друзья, а врагов не будет. Мир и благодать наступят в доме на колёсах.
И ему стало ещё веселее.
Это раньше Пашку забавляло, что у него есть персональный враг дворник. Но то было совсем другое дело. Плевать было на того врага. Он Пашкиной жизни не касался — жил себе в стороночке. А если и касался (пальцами за ухо или метлой по горбу), то редко и ненадолго.
А тут круглые сутки вместе. И это уж получается не вражда, а склока. Как в коммунальной квартире. А кому ж охота быть склочником?
Лисиков просто молодец — взял и придушил склоку. И как у него это просто получилось и мило. Р-р-раз! И готово.
А он, Пашка, мучился. Не знал, с какого боку подступиться.
Промтоварный — мимо! Аптека — мимо! Пирожковая — мимо! Универмаг — мимо!
Стоп! Приехали. «Гастроном».
Народу было полно. Пашка протиснулся к прилавку с трудом. Он так энергично работал локтями, что какой-то здоровенный парень вслух удивился:
— Во прёт-то! Во прёт! Как танк. Давай, давай, малец, жми из них масло.
Он сказал это добродушно и подмигнул Пашке.
Хороший парень, хорошие люди, хороший город, — отщёлкивало в Пашкиной голове.
«Мартовского» пива не оказалось. «Жигулёвское» было, «Рижское» было, а «Мартовского» не было.
«Ишь, привереда, — добродушно подумал Пашка о Лисикове, — „Мартовское” ему обязательно подай».
— Ты, малец, заверни за угол направо, квартала через два «Пивной бар» будет, там есть, — подсказал тот самый парень.
Пашка благодарно кивнул и помчался разыскивать бар.
Очень уж хотел он угодить Лисикову, хоть и не понимал, чем «Мартовское» отличается от остальных. Одна дрянь: горькая, кислая и противная.