Выбрать главу

Они нагрузились рыбой и икрой, след в след побрели домой. Нам спешить было некуда, никакого «Колесникова» мы не ждали. Роман принялся за стряпню, мы с Толиком собирали дрова.

— Чего скис? — спросил Толик Романа; Роман не ответил. — Давай грибков наберем, — обратился Толик ко мне.

Мы подались за грибами.

Когда возвращались к костру, Роман был радостный.

— «Колесников» подходит, — сообщил он, показывая на пароход, идущий к берегу. — Завтра одни рыбачим.

XI

— А хорошо бы Аньке послать баночку икры, — мечтал Роман, когда на другой день чуть свет мы перли на Баранью, — после родов бабы любят солененькое.

— Отошли мою долю, — сказал Толик.

— И мою, — добавил я.

А головы трещали от бессонницы, мышцы были резиново-непослушные. Без четверти четыре мы были уже на метеостанции. Парней — никого. Они даже дверь на гвоздь не закрыли. Приборы попискивали в одиночестве, неподалеку от берега дремало снабженческое судно, понуро свесив якорь-цепи.

— Душу им наизнанку! — бесился Роман. — Опять третью часть доли получим! — И Роман так прибавил «оборотов», что еле успевали за ним.

— Роман, ты как с цепи сорвался! — крикнул Толик. — Не на пожар же!

— Свою артель организуем, — не слушая нас, кипятился Роман. — Шлюпка наша, невод мы шили. Не покажи им, как надо рыбачить, они бы и сейчас поперек течения таскали бы.

— Дикари, — заметил Толик.

А утро, будто в контраст нашему настроению, было свежее, прохладное, застенчивое и мудро-улыбчивое. Над морем светленькими облачками таял туман, море как зеркало, на цветах и кустах искрились росинки, прибрежные скалы будто умытые. На скалах черными столбиками сидели бакланы, поджидая первые лучи солнышка. Время от времени они потягивались, веерами распуская крылья.

— Кыш!.. — крикнул на них Роман. — Сидите тут!

Он крикнул так, что стадо снежных баранов, пасшихся на склоне соседней сопки, на секунду подняло головы, а потом понеслось к вершине.

— Как же они рыбачат? — не унимался Роман. — Ведь они должны пароход обрабатывать. Наверно, капитана угостили рыбкой да икоркой, вот и ждет.

И вот наконец выскочили к устью Бараньей — там шел бой быков: рыбу таскали к речке — был прилив, — все мокрые, возбужденные. Были там и незнакомые ребята, видимо с «Колесникова». Васька занимался икрой — относил ее в кусты, где стояли прикрытые травою ведра.

— Братцы, — обратился он к нам, — у нас сегодня последний и единственный день, даже не день, а полдня: капитан согласился ждать, только до обеда. И все. Рыбачить больше не придется. — Степанов краснел, переминался с ноги на ногу, не знал, куда деть обляпанные слизью и кровью руки. — А завтра уж вы...

— Знаешь что, Вася, — сказал Толик, — раз уж мы опоздали, то давайте так: замет — вы, замет — мы.

— Так справедливо будет, — подтвердил Роман, его ноздри двигались.

— Да поймите же, что у нас только полдня, пароход ведь ждать не будет. А рыбой надо еще снабдить вот этих парней, — Степанов взглядом показал на чужих ребят, — что же они за зря уродуются?

— А если завтра рыба кончится?

— Куда она денется.

— Шлюпка-то наша...

— Вон она. — Степанов отвернулся и замолчал.

— Дело ясно, — сказал Роман и пошел к шалашу.

Мы побрели за ним. Там наладили удочки и побрели вверх по Бараньей, к перекатам — а что нам еще оставалось?

— Ну и Васька, ну и подлец, — ругался Роман, — что утворил! Да и мы тоже: самим надо было шить невод, свой иметь... Погорели...

— Да черт с ними, — вмешался Толик, — удочками натаскаем, на всю зиму хватит!

— Нам икра нужна, икра.

 

Лососи шли в верховья, где в тихих заводях (это у кеты) самцы выроют носами ямочки в песке, бросят туда молоки, а самки — икру, опять закопают и будут сторожить от налетов гольца, хариуса и форели... до тех пор, пока течение не унесет их обессиленные тела в море: попав в пресную воду, рыбы уже ничего не едят. И умирают. А мальки, вышедшие из икринок, пожив какое-то время в пресной воде, уйдут в моря и океаны путешествовать на четыре года... и возвратятся большущими рыбинами точно на это же место, где сами были икринками, и... опять все сначала.

Горбуша ямочек не роет. Она будет тереться брюшком на мелких местах, бросая икру и молоки. И тоже будет воевать с хищниками, защищая потомство, пока не умрет.

Мы брели по тому месту, где речка разлилась метров на сто и глубиною была по щиколотку. В заводях горбуша уже нерестилась. Протянешь руку — рыбины, шлепая хвостами и извиваясь, уносились пулями. Только отошел от этого места, они опять возвращались.