На этом причале вскоре после войны было наспех построено приземистое бетонное здание, которое кое-как поддерживалось все эти годы. Его стены были в ржавых потеках от прохудившихся водосточных труб. Их давно следовало покрасить. Прямоугольные окна с металлическими рамами были покрыты слоем сажи и копоти, а медные ручки на дверях не чистили с моего последнего визита полгода назад. Здесь не было необходимости прихорашиваться перед клиентами. Клиентов тут никто не ждал.
Я поднялся по голым каменным ступенькам лестницы, прошел через покрытую линолеумом площадку второго этажа и вошел в распахнутую дверь кабинета Саймона Серла. Он оторвался от блокнота, в котором что-то сосредоточенно рисовал, встал и двинулся мне навстречу. Он приветствовал меня крепким рукопожатием и широкой улыбкой.
Поскольку только он здоровался со мной столь радушно, с ним я бывал приветливее, чем с кем-либо еще. Впрочем, встречались мы редко и то лишь по делу и еще иногда заходили на обратном пути в пивную, где он предавался алкогольным возлияниям и дружеским излияниям, а я ограничивался порцией виски и больше помалкивал.
— Неужели ты приехал сюда специально из-за этих лошадей? — удивился он. — Я же тебе говорил...
— Нет, — перебил я его. — Я хотел узнать, не найдется ли у Ярдмана работы.
— Для кого?
— Для меня.
— Ну и ну, — только и сказал Саймон, присаживаясь на край стола и заполняя чуть не все его пространство своей массой. Это был крупный бесформенный человек тридцати пяти — сорока пяти лет, лысевший с макушки. Он отличался некоторой богемностью в одежде и широтой воззрений. — Но господи, с чего это ты? — вопросил Саймон, удивленно уставясь на меня.
Мы представляли собой разительный контраст: я в строгом черном шерстяном костюме, он в мешковатом вельветовом зеленом пиджаке.
— Хочется перемен.
— К худшему? — ухмыльнулся Саймон.
— Хочется немного повидать мир, попутешествовать.
— Хорошая идея, но неужели ты не можешь делать это с комфортом, а не сопровождая лошадей?
Как и большинство окружающих, он не сомневался, что у меня водятся деньги. Но как раз денег у меня не было. Мои доходы почти целиком состояли из зарплаты в «Англии», и совсем крохи приносила деятельность жокея-любителя — почти дилетанта. От отца я получал только стол и изъеденную жучками крышу над головой.
— Пожалуй, я не прочь попутешествовать в компании с лошадками, — равнодушно отозвался я. — Какие у меня шансы?
— Огромные, — усмехнулся Саймон. — Только попроси. Старик не посмеет тебе отказать.
Но Ярдман чуть было не отказал мне. Он никак не мог взять в толк, что я его не разыгрываю.
— Мой мальчик, подумайте хорошенько, прошу вас, — говорил он мне. — Стоит ли покидать такое прекрасное место, как агентство «Старая Англия»? Как бы вы ни старались, работа в нашей конторе не принесет вам ни власти, ни престижа. Давайте смотреть фактам в лицо.
— По правде говоря, ни власть, ни престиж меня не очень-то волнуют.
— Так говорят люди, которые получают их по наследству, — вздохнул Ярдман. — Нам же, простым смертным, трудно заставить себя презирать их.
— Я не презираю. Просто они меня не интересуют. По крайней мере, пока.
Ярдман стал медленно раскуривать сигару. Я внимательно следил за ним, пытаясь понять, что у него на уме. Поскольку он был из другого теста, нежели начальство «Старой Англии», я не очень хорошо представлял себе, как он устроен. Мне приходилось иметь дело с людьми примерно того же социального слоя, что и я сам, которые не любили изъясняться открытым текстом. Ярдман же был для меня неизведанной территорией.
Он держался покровительственно-отечески, что довольно необычно для худого человека. На крепком орлином носу его сидели очки в черной оправе. У него были впалые щеки, и, казалось, ему приходится растягивать губы, чтобы закрывать зубы и десны. Уголки рта загибались книзу, что придавало ему то недовольное, то печальное выражение. У него была едва заметная лысина и нездоровый цвет кожи, но голос и пальцы были крепкими, и, как потом выяснилось, характер тоже.
Ярдман медленно затягивался сигарой — длинной, тонкой, с крепким запахом. Глаза за стеклами очков изучали меня. Я понятия не имел, что он при этом думает.
— Ладно, — наконец сказал Ярдман. — Возьму вас, будете помогать Серлу, а там видно будет.
— Спасибо, — отозвался я, — хотя, признаться, меня больше интересовала работа Питерса.
— Питерса? — Он разинул рот, обнажив нижний ряд искусственных зубов. Потом рот закрылся, чуть ли не со щелчком. — Нет, не валяйте дурака. При чем тут работа Питерса?