Внутренне благодарный Билли за то, что он не выхватил нож или велосипедную цепь, я хладнокровно отбивался, прекрасно сознавая, что даже победа в этом поединке мало что мне принесет. Если Билли проиграет тому, кого он презирает, это только усилит его ненависть.
В конце концов я победил, если тут вообще можно говорить о победе, да и то потому, что Билли до этого пил пиво, а я нет. Мне удалось ударить его изо всех сил в живот повыше пупка, отчего он отлетел к заднему боксу, рыгнул и осел на колени. Я ухватил его за запястья и завернул ему руку за спину.
– Ну а теперь, Билли, слушай меня внимательно, – сказал я, тяжело дыша. – Я не вижу смысла с тобой драться, но если ты меня опять вынудишь, пеняй на себя. Можешь забыть, что я сын графа. Принимай меня за того, кто я есть на самом деле. – Я дернул его руку вверх и добавил: – Не такой уж я маменькин сынок, верно?
Он промолчал, потому что, возможно, боролся с тошнотой. Я тряхнул его, поставил на ноги, толкнул по направлению к сортиру в хвосте, отворил дверь и пихнул туда. Поскольку запор был изнутри, я не мог проконтролировать его там, но по звукам, доносившимся через открытую дверь, я понимал, что он пока торопиться с выходом не будет.
У меня самого ныло и ломило все тело – и от его ударов, и от контактов с разнообразными металлическими предметами, в том числе и на полу. Я обессиленно опустился на брикет и стал потирать ушибленные места. Потом вдруг понял: что-то явно не так.
На лице у меня не было никаких следов драки.
Я ударился головой о металлический брус бокса, и чуть выше уха у меня набухала шишка, что верно, то верно. Но теперь я отчетливо вспомнил, что Билли ни разу и не подумал ударить меня по лицу.
Удивительная расчетливость для человека, охваченного приступом неудержимой ярости! Обычно в таких случаях нападающий горит желанием «набить морду». Билли же как раз очень старался, чтобы этого не произошло. Я не мог взять в толк почему, хотя и думал об этом остаток пути до Кембриджа.
Мы приземлились уже в потемках. В салоне зажегся свет. Веселый таможенник вошел в самолет, огляделся и, удивленно подняв брови, осведомился, где мои помощники.
– Билли вон там, – кивнул я в сторону сортира, – а Джон задержался во Франции. Обещал вернуться завтра.
– Ясно, – сказал он, небрежно поглядев документы, и буркнул: – Порядок, – а потом добавил: – Что-нибудь покупали?
Я отрицательно покачал головой, он весело присвистнул, помог мне открыть двойные двери и, как только подкатили трап, стал спускаться.
Билли заперся в уборной и не собирался вылезать. Поэтому мне пришлось призвать на помощь водителей автофургонов, приехавших за лошадьми. Разгружать легче, чем погружать, но тело у меня ныло от синяков, и я был просто счастлив, когда выгрузка закончилась. Водитель вывел последнюю лошадь, невзрачную гнедую кобылку, очень похожую на ту, которую мы сегодня доставили во Францию, хотя у этой была другая попона. Но это, разумеется, не могла быть опять та же лошадь. Кому нужно возить одну и ту же лошадь туда и обратно? Я отвернулся и стал складывать части боксов, со вздохом подумав, что Билли мог бы оказаться и не таким активным, и забыл о случившемся.
На следующий день я зашел в контору и пригласил Саймона на ланч в пивную. Мы устроились за стойкой, и он привычно сгорбился над своей кружкой, очень напоминая верблюда на водопое.
– Так-то лучше, – сказал он, когда в кружке пива сильно поубавилось. – Ну, как вчерашний перелет?
– Все в порядке.
Он задумчиво на меня посмотрел и спросил:
– Ты, часом, не падал с лошади в субботу?
– Нет, наоборот – выиграл, а что?
– Ты как-то скованно двигаешься.
– Ты бы поглядел на другого парня, – улыбнулся я в ответ.
Лицо Саймона расплылось в понимающей улыбке. Он усмехнулся:
– Я, кажется, уже поглядел. У Билли под глазом хороший фонарь.
– Ты его уже видел? – удивленно осведомился я.
– Да, – кивнул Саймон. – Он побывал у нас утром. Общался с Ярдманом.
– Излагал свою версию?
– А что случилось-то? – поинтересовался Саймон.
– Билли сам полез в драку, – ответил я, пожимая плечами. – Ему очень не нравится мое происхождение. Абсурд какой-то. Мы не выбираем себе родителей.
– Ты к этому слишком серьезно относишься, – заметил Саймон, заказывая еще кружку.
Я покачал головой в ответ на его приглашение повторить и сказал: