– Саймон, – сказал я, – а разве нечто подобное не случалось раньше?
– Ты имеешь в виду Балларда?
– Да, он же был ваш агент и тоже пропал.
– Да вроде бы…
– Остался в Италии? – мягко напомнил я.
На другом конце провода возникло молчание, потом я услышал:
– М-да. Как странно. Я об этом подумал… Занятное совпадение. Ладно, я займусь твоими годовичками, – еще раз повторил он. – Я тебе позвоню.
– Если вы не можете, я обращусь к Кларксону.
– Сделаю что смогу, – вздохнул Саймон. – Завтра позвоню.
Я положил трубку и взялся за кипу таможенных деклараций. Время побежало, приближался час ланча. За все утро мы с Мэгги не обменялись ни единым словом, а Кристофер то и дело ругался себе под нос, работая над письмами. Когда наступил час дня, я рванул к двери так, что обогнал даже Мэгги.
Улица была залита декабрьским солнцем. Вдруг, сам не зная зачем, я вскочил в автобус, вышел у Мраморной арки и медленно пошел через Гайд-парк к Серпантину. Я долго сидел там на лавочке и смотрел на солнечные блики на воде. Затем взглянул на часы и обнаружил, что уже два. Наступила половина третьего, но я по-прежнему сидел и смотрел на воду. Без четверти три ко мне обратился сторож и попросил не кидать камни в воду.
«Противный, избалованный сукин сын». Было бы нормально, если бы сестра говорила такие вещи постоянно, но Алиса была тихим, безвредным существом. В детстве ей мыли рот мылом, если она употребляла бранные слова, и с той поры у нее не возникало желание ругаться. Это была самая младшая из моих сестер, на пятнадцать лет старше меня. Некрасивая, незамужняя, средних интеллектуальных способностей. Поменявшись ролями с родителями, она управляла домом и ими. Да и мной тоже. Причем уже давно. Я был скрытный тихий пай-мальчик, выросший в скрытного мужчину. Я был почти патологически аккуратным, всегда приходил раньше на встречи и в манерах, почерке и сексе проявлял неукоснительную сдержанность. «Чопорное, скучное, бесполое существо». Мэгги права… Но это внешнее впечатление. То, что внутренне я уже давно был совсем другим, сбивало меня с толку и не давало покоя все больше и больше…
Я взглянул на голубое с золотыми разводами небо и подумал с тайной усмешкой, что только там я чувствую себя человеком. И еще когда участвую в стипль-чезах. Да, пожалуй, так.
Алиса ждала меня, как всегда, за завтраком. Лицо ее посвежело от ранней прогулки с собаками. Я почти не видел ее во время уик-энда. В субботу у меня были скачки, а в воскресенье я уехал до завтрака и вернулся поздно.
– Где ты вчера пропадал? – спросила Алиса, наливая кофе.
Я промолчал. Она, впрочем, успела привыкнуть к таким ответам.
– Мама хотела с тобой поговорить.
– О чем?
– Она пригласила Филлихоев на ланч на следующее воскресенье.
Аккуратно поедая яичницу с беконом, я невозмутимо заметил:
– Значит, эта робкая, прыщавая Анджела? Пустая трата времени. Меня и дома-то не будет.
– Анджела получит в наследство половину миллиона, – совершенно серьезно заметила сестра.
– А у нас плохо с крышей.
– Мама хочет, чтобы ты женился.
– На богачке.
Сестра признала, что это так, хотя и не понимала, что в этом плохого. Финансовое положение нашей фамилии ухудшалось, и родители полагали, что обменять титул на денежный мешок – неплохая сделка. Родители не понимали, что в наши дни богатые невесты слишком хорошо разбираются в жизни, чтобы взять и запросто так отдать свое наследство молодому супругу в его полное распоряжение.
– Мама сказала Анджеле, что ты будешь.
– Очень глупо с ее стороны.
– Генри!
– Мне не нравится Анджела, – холодно сообщил я. – И я не собираюсь быть здесь в воскресенье. Неужели вам не понятно?
– Генри, но неужели ты бросишь меня одну? Как мне с ними себя вести?
– Тебе следует удерживать мать от таких глупых приглашений. Анджела – уже сотая уродливая наследница, которую она приглашает к нам в дом в этом году.
– Но это нужно нам всем.
– Только не мне, – сухо возразил я. – Я не проститутка.
Сестра обиделась и встала.
– Какой ты злой, – сказала она.
– И раз уж об этом зашла речь, – сказал я, – я желаю жучкам приятного аппетита. Пусть съедят всю нашу крышу. Этот чертов дом поглощает уйму денег, и, если он рухнет, все мы вздохнем с облегчением.
– Это наш дом, – сказала сестра в виде последнего довода.
Если бы дом принадлежал мне, я бы тотчас же его продал, подумал я, но промолчал. Неверно истолковав мое молчание, сестра попросила:
– Генри, пожалуйста, будь на ланче с Филлихоями.
– Нет, – решительно сказал я. – В воскресенье у меня найдутся дела поважнее. Можете на меня не рассчитывать.