Самого Филиппа описывали как красавца. Прозвище Красивый, которое он получил только после смерти, подчеркивает его утонченное воспитание, сообразительность и физическую силу. Благодаря своему обаянию и красноречию Филипп притягивал к себе женщин словно магнит. Но его нельзя было назвать beauté naturelle [35]. Венецианский посол Винченцо Квирини в одном из своих докладов тактично отзывался о Филиппе следующим образом: «Хорошо сложен физически, силен и здоров, хороший борец и отличный наездник, очень живой и сообразительный, часто долго сомневается перед тем, как дать ответ». На самом деле у Филиппа были гнилые зубы, и он страдал от дурного запаха изо рта. У него также была нестабильная коленная чашечка, которая могла выскочить в любой момент, в результате чего Филипп часто прихрамывал при ходьбе по дворцовым коридорам. Те же очевидцы сообщали, что на балах у Филиппа во время танцев внезапно выскакивало колено. К счастью, герцог знал, как с этим быстро справиться: он опирался одной рукой о стену, а другой вправлял колено, чтобы продолжить танец.
Филипп был завсегдатаем общественных бань, но не столько ради личной гигиены, сколько, по словам его закадычных друзей, для того, чтобы «каждый день находить себе очередную юную девственницу». Более того, один из хронистов сообщал, что в эти интимные моменты герцог «был способен на гораздо большее по сравнению с тем, что он успевал». Эта физическая выносливость пригодилась ему при первой встрече с будущей невестой Хуаной, которая состоялась в Лире 17 октября 1496 года. Взметнулись искры, похотливо затрещал огонь желания, и, как гласит легенда, пара силой заставила первого встретившегося священника обвенчать их, и тогда же состоялась их первая брачная ночь. Официальную церемонию провели на следующий день в церкви Святого Гуммара в Лире, за которой последовала череда так называемых радостных въездов. Брак Филиппа Красивого и Хуаны Кастильской заложил основу испанской Габсбургской династии, которая правила Южными Нидерландами в течение двух веков.
«Здесь покоится Маргарита»
Эта бургундская зима была непростой для всех испанцев, которые прибыли с Хуаной во Фландрию. Согласно некоторым источникам, 9000 испанцев, то есть половина всего сопровождения принцессы, не дожила до конца этой суровой зимы. Те, кто выжил, с нетерпением ждали возможности собрать свой скарб и как можно скорее вернуться в Испанию. Поэтому испанская флотилия ожидала отправления с Маргаритой на борту. Но зарядили сильные дожди, которые задержали отправление кораблей, нагруженных тончайшим льняным полотном, брюссельскими и фламандскими гобеленами, частью фамильных бургундских украшений и произведениями искусства. Наконец 22 января 1497 года погода наладилась. Флотилия с Маргаритой отчалила в сторону Испании, где ей предстояло сочетаться браком с доном Хуаном и поселиться при испанском дворе.
Путешествие Маргариты было не менее мучительным, чем путешествие Хуаны. Через неделю после выхода из Англии флотилия была вынуждена встать на якорь из-за шторма. По пути в Испанию флагманский корабль, на котором находилась Маргарита, ураганом отнесло от других кораблей в Бискайском заливе. Все должны были погибнуть. Согласно одной из легенд, Маргарита привязала на пояс мешочек со своими самыми ценными украшениями и предсмертной запиской, по которой должны были опознать ее тело. Ее дворецкий Жан Лемер впоследствии в мемуарах описал эту историю иначе. К всеобщему облегчению, шторм утих, но Маргарита, вероятно, чтобы успокоиться, объявила среди фрейлин конкурс на лучшую эпитафию на случай гибели судна. По словам самого Лемера, Маргарита представила следующую ироничную эпитафию собственного сочинения: «Ci-gît Margot, la gente demoiselle, qu’eut deux maris et si mourut pucelle», что означает «Здесь покоится Маргарита, благородная девица, которой, несмотря на оба брака, не довелось девственности лишиться».
Разумеется, Маргарита была не первой фламандкой, сошедшей на испанский берег в порту Сантандер. Фламандские паломники часто бывали в Сантьяго-де-Компостела еще за несколько веков до нее. Кроме того, выходцы из Фламандии основали маленькие колонии в таких городах, как Бургос, Медина-дель-Кампо и Вальядолид. Испанцы называли их фламенко, но это могло относиться и к уроженцам Амстердама, и Антверпена, рейнcких земель. Существует несколько теорий происхождения этого слова. Некоторые источники утверждают, что испанские цыгане – это потомки фламандцев, прибывших в Испанию с Филиппом Красивым и Хуаной. Другие исторические источники утверждают обратное: андалузцы в шутку называли местных цыган фламенко, потому что их смуглая кожа контрастировала с белокожими и румяными фламандцами, приехавшими с Филиппом и Хуаной.