О себе должен прибавить: я наречен был Верховным тугом-душителем, являлся в известном роде идеологом и даже вождем. Обыденным и даже пакостным действиям я придавал черты возвышенные и фантастные, гасил сомнения, укреплял веру.
Сообщество тугов-душителей писанного устава не имело, а устав неписанный отличался суровостью. Туги-душители объявляли войну не на живот, а на смерть бурсацкому начальству, преподавателям, фискалам, городским обывателям, будочникам. Для приема в сообщество нового члена требовалось единодушное согласие. Решения принимались по большинству голосов, подчинялись им беспрекословно. За измену, за болтливость, за раскрытие тайн полагалась позорная смерть. Сходиться, видеться на глазах бурсаков членам сообщества запрещалось. Николай Любвин пытался придать тугам оттенок мистический: туги-душители хранят в потайном месте черный камень. Черный камень знаменует ночь, когда свершаются иогами главные подвиги. Камень нельзя никому лицезреть, ниже касаться его. Дважды в месяц вокруг камня происходят радения. Душители поют священные свои гимны, дают страшные клятвы и зароки, целуют и едят землю, орошенную жертвенной кровью. Мистические предложения любомудра были отвергнуты, причем Витька ему заявил — «Ну, и лопай грязь, если охота, на то ты и есть стоеросовая дубина!..» — Обиженный мистик надулся, запыхтел и невнятно пробурчал, что дубины не лопают…
…Время изобразить посильно назидательные деяния тугов-душителей, таинственной секты из далекой Индии, волей непонятных судеб занесенной в один из вертоградов российских…
…Скудный ужин не развлекает бурсаков; жилистые куски мяса, черствый хлеб, гречневая каша с прогорьклым маслом. А тугам-душителям и совсем не до еды: предстоит опасное дело. Они многозначительно переглядываются через головы бурсаков.
Собираются туги на заднем дворе за кухней.
— Взята ли печать? — деловито осведомляется Верховный Душитель.
Хранитель печати показывает ее из кармана. Верховный Душитель совещается с Главным Начальником, он же Витька Богоявленский.
— И Франция был их пароль, и лозунг святая Елена, — неизвестно к чему напыщенно возглашает Трубчевский-Черная Пантера[1]. Пальто у него расстегнуто; собрав его за спиной обеими руками, Трубчевский машет фалдами, точно хвостом.
— Убью, аспид! — свирепствует Главный Начальник. — Балда распротаковская!
Понятно, Начальник назвал Черную Пантеру не распротаковской, а полными, звучными русскими словами, но да будет заранее ведомо: звучных и вдохновенных выражений Начальника не вытерпит никакая, а тем более советская бумага, и приходится только пожалеть, что неувековеченной остается несравненная их живописность.
— Хвалите, отроцы, господа, хвалите имя господне, — изрекает Любвин. Он присвоил себе диковинное имя: Стальное Тело с чугунным гашником.
Верховный Душитель глухим и проникновенным голосом призывает тугов держать клятву верности. Иоги образуют круг рука с рукой.
— Отрекаюся от бабушки и от матушки, от отца и от родни своей, от сестер своих и от братьев своих. Отрекаюся от звезды полночной и от моря синего-океяна. Отдаю живот свой тугам-душителям до гробовой доски тесовой. Лопни мои глаза, покройся мой рот сукровицей, прилипни язык мой к гортани моей, возьми меня Вельзевул с шерстью огненной, аще свершу измену тугам-душителям… Гроб всем и крышка, веревка и саван!..
Клятву верности сочинил Верховный Душитель, но ее подвергли значительным исправлениям и дополнениям. Клятва вышоптывается истово: иоги верят в магию слов. Стальное Тело дополняет клятву:
— Призри, господи, с небеси и виждь и посети вертоград сей, его же насади десница твоя! Аминь!..
Туги-душители перелезают через забор на улицу, крадутся по набережной мимо Покровской церкви, около семинарии хоронятся за углами домов. Проходит с четверть часа. Черная Пантера, главный лазутчик, наконец, подает знак приготовиться. На улице — два гимназиста; они еще далеко. Улица пустынна, темна, одна семинария освещена ярко. Она нависла белыми колоннами, окнами, крышами, тяжелым куполом. Гимназисты поровнялись с домом зубного врача. Пронзительный свист Главного Начальника вьется тонкой, стальной стружкой. Туги-душители срываются с мест, мигом окружают гимназистов. Гимназисты добротно одеты, в длинных серых шинелях: ребята растут, одежда шьется с запасом и впрок. У одного из ребят фуражка с серебряной кокардой даже слишком велика, надвинулась на уши. Он держит подмышками пачку книг и тетрадей. Другой, повыше — со свертком.
1