В таких случаях за Ванькой с линейками гонялись не только преподаватели, но и воспитанники.
— Ирод! — кричали они дружно; воспитатели добавляли запыхавшимися бабьими голосами: — Из семинарии выгоним! — но из учебного заведения Ваньку не выгоняли. Были у них на этот счет какие-то свои соображения.
Как-то Калмыков увидел на базаре в Пятигорске кобру — та плясала, извивалась, становясь на хвост под нежные звуки дудочки. Изящный танец змеи поразил его — слишком красива была кобра с мощным телом и плоской, украшенной колдовским орнаментом шеей. А если попробовать и выдрессировать на манер кобры местную змею, кавказскую гадюку?
Мысль была заманчивая. Ванька думал недолго — почесал пальцами затылок и отправился в болотистое место, где водились крупные змеи — гадюки с редким пестрым рисунком. Такую красочно расписанную змею какой-нибудь мужичок-недотепа запросто примет за королевскую кобру: важно только запудрить ему мозги и мужичок тут же в доверчивом изумлении распахнет кошелек.
Болотистое змеиное место не часто встретишь среди здешних гор, вставших на землю подобно вулканическим прыщам, готовых в любое время взорваться, — оно заросло кугой — неведомым плешивым кустарником, облепленным прозрачными длиннокрылыми мухами, схожими с поденкой. Змей тут было много, как нигде на Кавказе… Ванька облюбовал здоровенную пеструю гадюку и приготовил ватный рукав. На всякий случай взял в руку палку, чтобы, если промахнется, можно было отогнать вражину, качнулся на тощих жилистых ногах влево-вправо и подступил к змее.
— Ну, давай, мадам, давай, — подбодрил он гадюку, — не стесняйся.
Змея не хотела нападать — мудрая была, уже в возрасте — чего ей нападать на двуногого «венца природа»: чай, не сумасшедшая! Но человек не отходил от нее, дразнил, и тогда змея сделала ложное движение, пугнула человека: кыш!
Ванька поспешно отскочил от змеи, сплющил ногами мягкую, раскисшую, как творог, кочку, подступил к гадюке с другой стороны. Змея зашипела, показала кривоватые белые клыки, стрельнула в человека гибким угольно-аспидным язычком — Ваньке только это и надо было: он сунул ей под нос жесткий, сплошь в дырках, будто измочаленный дробью рукав. Змея, разом шалея, впилась в него губами, Ванька резко дернул рукав к себе.
В ткани остались два острых зуба, украшенных прозрачными медовыми капельками. Это был яд. Калмыков скосил глаза на выдранные зубы и удовлетворенно хмыкнул:
— Хар-рашо!
Осталось выдрать еще два ядовитых клыка — всего их у гадюки четыре, выскакивают из челюсти легко, успевай только руками управлять. Главное — не промахнуться и не подставить гадюке под укус руки.
Через несколько минут гадюка лишилась и второй пары ядовитых зубов. Ванька подхватил змею и, как обычную тряпку, сунул в мешок. Гадюка заскреблась изнутри о ткань своим чешуйчатым телом, задергалась, будто злобная рыба, попробовала укусить ловца, но не тут-то было — ловец был более ловким и увертливым, чем она сама.
Змея, обозлившись, задергалась сильнее, свилась в несколько колец, захлопала хвостом о грубую ткань мешка. Семинарист тоже вышел из себя, матюкнулся и приложил мешок с гадюкой о трухлявую, рассыпавшуюся кочку. Змея крякнула по-лягушачьи и тут же затихла. Кочка, вместо того чтобы рассыпаться, взлетела вверх, подобно вороне, и с жирным звуком шлепнулась на землю. В разные стороны брызнул черный влажный сор.
— Тих-ха! — запоздало выкрикнул семинарист, давая понять змее, что шутить с ней он не собирается.
Гадюку Ванька Калмыков посадил в ящик, ящик спрятал в укромном месте, накрыл его тряпкой, сверху навалил сушняка, замаскировал.
Через пару дней у племенной гадюки вновь вылезли ядовитые зубы. Ванька, естественно, знал, что зубы у змеи прорежутся снова, и поэтому опять приготовил ватный рукав, проверил его — не белеют ли где ядовитые гвозди?
Когда он пришел к гадюке и немного приоткрыл ящик — сделал это слишком беспечно, полагая, что воля змеи за два дня плена сделалась вялой, как ботиночный шнурок, затихшая гадюка совершила резкий прыжок, целясь Ваньке в лицо. Испуганный семинарист стремительно отпрянул от нее, до лица достал только черный язычок, зубы не достали, — и поспешно хлобыстнул по змее крышкой ящика. Змея знакомо крякнула и нырнула вниз, в глубину ящика, Ванька вновь сунул ей ватный рукав. Змея щелкнула злобно, по-собачьи, всадила в вату зубы, задергалась всем телом, Ванька рыбацким рывком подсек ее, и в рукаве остались очередные два зуба. Пробормотал дрожащим голосом — испуг еще не прошел:
— Так-то вернее!